— Слушайте, зачем вы нас тогда позвали? — спросил Хоган. Голос его звучал упрямо и четко, а значит, он в любой момент мог расплакаться. — Зачем вы вообще связались с АА, если все равно собирались напиться?

— Мне была нужна помощь, — начал оправдываться мистер Макафи, — и я думал, что мне помогут. А ведь и правда помогли, верно? Подумать только, кого мне прислали.

— Эй, — сказал Тим, и Хоган заплакал.

— Ладно, — сказал мистер Макафи. — Валите отсюда, ребята. Марш по домам.

Хоган перестал реветь и упрямо произнес:

— Я остаюсь.

— Черта с два. Убирайтесь. Вы большие шутники в этом городе, так что должны распознать, когда вас разыгрывают. Ты, парень, иди в АА и скажи, что они тебя подставили. Докажи им хотя бы, что умеешь проигрывать.

Все трое стояли и смотрели друг на друга в этой дешевой комнатушке, оклеенной обоями с хризантемами в четыре цвета, с перечнем правил в рамочке, висевшей возле двери, с пустым пыльным кувшином и стаканом, единственным креслом, полутораспальной кроватью с бежевым покрывалом и запахом дезинфекции, и в какой-то момент им начало казаться, что никто никуда не пойдет, что они так и будут стоять застыв, точно восковые фигуры в музее, но тут появились Гровер и Этьен, и Тим с Хоганом впустили их в номер. Мистер Макафи, сжав кулаки, снова подошел к телефону.

— Будьте добры, — сказал он в трубку, — избавьте меня от этих детей. Пожалуйста.

Этьен выглядел так, будто еще не вышел из шокового состояния, и казался раза в два толще обычного.

— По-моему, полицейские нас засекли. Правда, Грови?– повторял он. Он притащил с собой все свое водолазное снаряжение, полагая, что оно стало бы неопровержимой уликой, если бы его нашли у него дома.

— Он переволновался, — пояснил Гровер. — А у вас здесь что — проблемы?

— Мы пытаемся удержать его от пьянства, — ответил Хоган. — Он позвонил в АА и попросил помощи, а теперь говорит: пошли вон.

— Я полагаю, вам известно, — обратился Гровер к мистеру Макафи, — о позитивной корреляции между алкоголизмом и сердечной недостаточностью, хроническими заболеваниями верхних дыхательных путей, циррозом печени…

— А вот и он, — сказал мистер Макафи.

Перед открытой настежь дверью возник Бето Куфифо, гостиничный коридорный и городской чудак, которому давно следовало бы уйти на пенсию и жить на социальное пособие, но он был мексиканцем и разыскивался на родине за контрабанду или угон автомобиля — преступление варьировалось в зависимости от того, кому он об этом рассказывал. Как он оказался в округе Беркшир, никто толком не знал. Его обычно принимали за франкоговорящего канадца или итальянца — единственных чужаков, появлявшихся в этих местах, — и чувствовалось, что ему нравится эта легкая двусмысленность, из-за чего он, собственно, и застрял в Минджборо.

— Одна бутылка спиртного, — возвестил Бето. — Шесть пятьдесят.

— Как это шесть пятьдесят? — удивился мистер Макафи. — Импортное, что ли? — Он достал бумажник и мельком глянул внутрь. Тим разглядел там только одну купюру — доллар.

— Спросите у них внизу, — сказал Бето. — Мое дело — принести.

— Слушай, запиши ее на мой счет, а? — попросил мистер Макафи, протягивая руку к бутылке.