— Я думаю, он хочет чему-нибудь научиться у нас, — сказала она наконец и прибавила: — Ну и пусть.

На следующий день повторилось то же самое. Вожак Табуна решил, что маленькое существо с косматой гривой не замышляет против них ничего дурного. Но на самом деле Уг-Ломи был первым человеком, почувствовавшим странное очарование, которое мы испытываем при виде скачущей лошади даже и в наши дни. Он замышлял очень многое. Он восхищался ими. Несомненно, в нем были зачатки спортсмена, и ему хотелось подойти как можно ближе к этим прекрасным животным. Но к чувству восторга у него примешивалась и смутная идея о мясе… Только бы они подпустили его к себе! Но они всегда держались не ближе, чем на расстоянии пятидесяти ярдов. Когда он попытался сократить это расстояние, они с достоинством удалялись. Так же неожиданно и самопроизвольно, как мысль ослепить Анду, ему пришла в голову идея вскочить на спину одной из лошадей. Но, несмотря на то, что через некоторое время к нему присоединилась и Юдена, чтобы сделать маленькую облаву, из этого по-прежнему ничего не вышло.

Вдруг в один памятный для них день в голове Уг-Ломи блеснула новая мысль. Лошадь всегда смотрит вниз или по сторонам, но никогда не смотрит наверх. Ни одно животное не делает этого — у них слишком, много здравого смысла. Только фантазер, человек, бесполезно теряет время, смотря на небо. Уг-Ломи не делал из этого обстоятельства никаких философских выводов, но он видел, что это было так. И вот он, скучая, провел в ожидании целый день, сидя на вершине букового дерева, росшего на поле, пока Юдена ловила сеткою птиц. Обыкновенно в полуденный жар лошади отправлялись сюда в тень, но, как нарочно, в тот день небо было покрыто тучами, и они не пришли, несмотря на все старания Юдены подогнать их к этому месту.

Только два дня спустя исполнилось желание Уг-Ломи. Был жаркий день, и это подтверждало множество летавших мух. Около полудня лошади перестали щипать траву и собрались в тени дерева, прямо под Уг-Ломи. Они встали попарно у самого ствола, обмахиваясь хвостами.

Вожак табуна, по праву своих сильных копыт, ближе всех подошел к дереву. Вдруг в вершине бука послышался шум, треск ветвей и тяжелый удар по его спине… Остро обточенный кремень больно царапнул ему челюсть. Вожак Табуна споткнулся, упал на одно колено, снова вскочил на ноги и понесся как ветер. Раздался стук копыт, тревожное фырканье и ржанье, и по поляне словно промчался вихрь. С страшной силой Уг-Ломи был подброшен кверху, снова взлетел на воздух, его сильно било по животу, но наконец ему удалось что-то зажать между коленями. Так, ухватившись за спину коня всеми своими членами, несся он карьером, со свистом рассекая воздух, топор его упал неизвестно где. «Держись крепко», — подсказывал ему инстинкт, и он держался.

Масса жестких волос хлестала его по лицу, попадала ему в глаза и рот, а под ним быстро проносился зеленый ковер широкого луга. Он видел перед собою большое лошадиное плечо и мускулы, быстро работавшие под кожей. Его руки обхватывали шею лошади, и он чувствовал только ритмичное колебание подбрасывавших его толчков.

В разгаре своей бешеной скачки он пронесся по лесу между стволами деревьев, попал в папоротники и снова на открытое пространство. Затем из-под быстрых лошадиных копыт брызгами полетели во все стороны целые потоки крупных и мелких голышей. Уг-Ломи почувствовал страшную усталость и головокружение, но он был не из тех, которые бросают начатое только потому, что чувствуют себя неудобно.

Не решаясь разжать свои руки, он все же старался устроиться половчее. Вместо шеи он ухватился за гриву, спустил по бокам ноги и, пододвинувшись назад, привел себя в сидячее положение на середине лошадиной спины. Это было рискованное дело, но он его выполнил и, в конце концов, прекрасно сидел верхом, правда немного нетвердо и задыхаясь, но все же избавленный от этих неприятных толчков по животу.