|
Да, я пытал пленников и добивал раненых, но пытал и добивал с искренним уважением! Каждая игла под ноготь, каждый стилет в печень был напоен этим уважением, сладким и возвышенным, как яд гадюки! А эти ?! Никчемные союзники, жалкие противники. Их желания мелочны, их стремления суетны и непостоянны, им нет дела до благодати Нижней Тьмы, им безразличен Вышний Свет. Муравьи копошатся в своей куче, безразличны к идеям, а значит, и к идеалам, которые тысячелетиями двигали миллионные армии, раз за разом перекраивая лик мира…
Светлый Владыка, хрен старый, ты что, не сумел воспользоваться плодами победы? Упустил, проморгал, недоглядел?! - и пока я спал, мир покатился в тартарары, слился в противоестественном инцесте… Не верю! Я потянулся к горизонту и дальше, за край, раскидывая тончайшую паутину на пределе теперешних возможностей. Ну же! …шершни коварства жалили робко и не смертельно, оставляя после укуса лишь раздражающий зуд; мотыльки благих помыслов безропотно и со стыдливым удовольствием отдавались жирным гусеницам похоти - но и те, завершив соитие, спешили закуклиться, дабы выпорхнуть из коконов бабочками тайного раскаяния; зеленые мухи вожделения были одинаково падки на благоухающий навоз и мерзкий мед; беззаботные кузнечики талантов и мрачные скорпионы пороков грызлись друг с другом из-за доли в прибыли, по ходу дела спариваясь и рождая потомство; но больше всего кишело деловитых жуков благоразумия и скарабеев осторожности, - они запасливо тащили в норы все, что плохо лежит, но, готовые сожрать соседа за лишнее зернышко, мгновением позже с легким сердцем делились частью добычи с беспомощной букашкой, зашивая порванное крыльце… Это не мир! Это отхожая яма! И вдруг на самом краю паутины, разрывая нити, далеко-далеко за небокраем, жгучим холодом ослепительно вспыхнула белоснежная игла! Все-таки я нашел Белых!.. «Или они - меня,» - мгновением позже пришел испуг, похожий на гнев. Но я уже распахнул крылья. * * * Раньше мне никогда не удавалось добраться до Цитадели Света. Сияющие шпили пронзают облака, галереи сплетаются в невесомое кружево, белизна стен режет взгляд. Любимый враг куда приятнее жалкого союзника. А входной портал, между прочим, открыт. Мерцает гнусным серебристо-розовым туманом. Входи, кто хочешь, будь как дома, разноси Цитадель по камешку… - Есть кто-нибудь?! Тишина. Холл пуст. - Эй! Люди добрые! Добрые люди не отзываются. Вымерли?! Белого Владыку я обнаружил лишь спустя три часа. Чертыхаясь и проклиная архитектора Цитадели, сбив ноги в кровь, страдая одышкой и против обыкновения не испытывая от этого никакого удовольствия, я случайно заглянул в комнату для прислуги… - Святая Тьма! Он играл в «Смерть Владыки» сам с собой. - О Светлый Властелин, приветствую тебя в твоей обители… - Вино в шкафу, в кувшине. Если осталось. Выпей и заткнись. Он помолчал и добавил: - Без тебя тошно. - А со мной? - Еще не знаю. Мы ведь с тобой никогда не разговаривали с глазу на глаз. - А под Алармором? - Ну, если ты считаешь ультиматум разговором… - Ты видел? - не выдержал я, тыча рукой в окно. |
