— Мы в курсе, — ответил Бао, — но работа в Люблине — для новичков. Там население настроено доброжелательно. Близка наша граница. Многие бегут в СТК. Краков расположен вблизи западной границы, там все намного сложнее. Это работа — для тебя.

Так на свет снова появилась Леа Ковальска, симпатичная белокурая полька, которая подзаработала в Федерации и была вынуждена вернуться на историческую нищую родину в Краков.

В феврале 16 года до н.э. я шла по Новой Хуте, среди серых зданий, не обновлявшихся более ста лет. Когда-то это были добротные, по-своему привлекательные дома пролетарского района, сейчас они напоминали апокалиптический мир — драные полуразрушенные стены, пустые бесстекольные проемы, в широких пространствах меж зданиями ветер перегонял кучки мусора. Широкие проспекты покрывал растрескавшийся асфальт. Серая европейская нищета, в отличие от живописной африканской. Возможно, она не так страшна — смертность от голода здесь значительно ниже, чем в Африке. Сказывается и близость границы, в Европе все близко, а стен здесь не строили. Люди умудрялись нелегально попадать в Федерацию — немного подработать. Самым распространенным видом заработка была проституция — набирали девушек, изредка молодых парней, менее легально — детей.

Старый Краков мог немного подкармливаться туризмом, хотя замок Вавель и прочие средневековые красоты — лишь повод; в основном богатые бездельники из Федерации ехали сюда за развлечениями иного сорта, запрещенными в якобы гуманной и просвещенной Западной Европе. Проституция, а также крайне дешевые гиды, закусочные, отели и их охрана от местной мафии — все это и здесь оказывалось самой хлебной отраслью, куда все стремились попасть. Больше в городе работы не было. Старый город был теперь окружен высоким забором — ведь там жили и относительно богатые краковяне. Нищие работники туристической отрасли каждое утро выстраивались у турникетов, чтобы попасть в приличный район.

Иную работу предлагала Новая Хута. Древний металлургический комбинат, как это ни странно, продолжал функционировать и после всех мировых войн и потрясений. Доля автоматизации здесь осталась очень низкой — зачем возиться с дорогим и капризным оборудованием, когда масса парней рвется постоять у доменной печи за несколько злотых в день. Без страховок и социальных гарантий — после мировой войны все это ушло в область преданий.

На этом заводе для меня нашли должность контролера ОТК на участке приема сырья. Пришлось дома пройти двухмесячные сверхинтенсивные курсы — кстати, организация таких курсов была непростым делом, потому что в Союзе давно уже все эти задачи были автоматизированы, и оставалось немного специалистов, знающих, как в старые времена был организован процесс.

Когда-то в школе я тоже работала контролером в нашем цеху «Электрона» — но на совершенно другом производстве. Здесь меня ожидала металлургия. Кроме выписанного в КБР липового диплома, все-таки необходимы были реальные навыки, очень помогли школьные знания химии и технологии.

Я шла по нищим кварталам Новой Хуты и вглядывалась в лица тех, кто, по мнению наших теоретиков, должен был начать здесь классовую борьбу. Простые, без всяких следов моделирования или даже ухода, усталые лица, древние джинсы и свитера. Но по правде сказать, больших надежд я не питала. Федерация — вот заветная мечта здешнего пролетариата. И это относится не только к горожанам, живущим мелкими подачками и мелкими заработками на туризме (не говоря о проституции, наркотиках и прочих щекотливых услугах).