Она слабо улыбнулась.

– Не обманывай меня, Том. Тебе это не удастся. И мне не удастся обмануть тебя. И сейчас ты знаешь, что хоть я и промолчала, но все увидела.

Он тоже улыбнулся.

– А, мусор на полу. Ну, так это заключительный аккорд, я покончил со своей подружкой. Мы как следует поцапались, и я подвел черту.

– Мне очень жаль. Она ведь замечательная девушка?

– Думаю – нет. Но все равно больно. Быть отвергнутым – очень тяжело, – горько признал он. – Чувствуешь себя словно в аду.

– Да, кажется, что пришел конец света.

– Откуда ты знаешь? Ведь тебя никогда…

– Молодые думают, что старики никогда не были молодыми.

Ее голос звучал ласково и успокоительно. Он благодарно посмотрел на нее и вдруг отчаянно вскричал, удивленный собственной вспышкой:

– Какая ты чудесная мать! И подумать только, что на самом деле, на самом деле… – Он не мог закончить.

– Но я твоя мать. И всегда буду твоей матерью, – сказала она, смахнув слезы тыльной стороной ладони и, заставив себя улыбнуться, пошутила: – Что-то чересчур много слез у нас в последнее время, ты не находишь? Ну, так что же между вами произошло? – сказала она, посмотрев на пол.

– Долгая история. Я рассказал ей о себе, о Кроуфильдах, ну, обо всем этом деле.

– И она узнала, что ты родился евреем.

– Не говори так, мама.

– Но она же догадывалась, что ты не из этой шайки «Независимого голоса», которая сродни ку-клукс-клану. Я знала, что ты не можешь быть с ними. Скверная, грязная компания.

– Да, ты права, – вздохнул он. – Но папа…

– Должна же я сказать правду.

– Я хотел бы… чтобы папа был другим. Чтобы не дал себя втянуть в ку-клукс-клан. Я папу любил…

– Да, для тебя было бы лучше, если бы его не втянули. Не говоря уже о том, что это было бы лучше для него самого. Он подавил в себе много хорошего…

Том устал от тягостной беседы, голова его разламывалась.

– Ты оставила дверь открытой. И мы разбудим Тимми.

– Его здесь нет. Он уехал до следующего воскресенья. Кроуфильды взяли его с собой на озеро.

Том был поражен, что за дикие вещи происходят!

– Да, ленч прошел очень удачно. Холли так мило вела себя с Тимми. Она славная девочка. И когда Ральф («Опять Маккензи!» – подумал Том) одобрил эту мысль, я согласилась. Ведь он давно знает эту семью.

– А Тимми хотел ехать?

– Конечно, иначе разве я бы его отправила? Ему понравилась вся семья. Думаю, ему там будет хорошо.

«Понравилась семья». Они надвигаются на нас. Выпускают щупальце за щупальцем, словно осьминоги. Брата уже захватили. Нет спасения…

– Значит, уже не только ты, но и Тимми на их стороне.

– Не глупи, нет никаких «сторон».

– Я ненавижу их, – сказал он сквозь стиснутые губы. – Ненавижу. И я не буду встречаться с ними. Никогда!

– Давай поговорим об этом в другой раз, поздно уже. Спокойной ночи, дорогой мой мальчик.

«Я могу жить как затворник, – думал Том. – Заменю Бэда – возьму на себя его работу по дому и в саду. Буду помогать маме ухаживать за Тимми. Буду читать, заниматься астрономией, а когда-нибудь, окончательно придя в себя, найду работу, самую простую, в отдаленной обсерватории в глухой провинции».

Да, он понимал, что люди переживают худшие беды.