– У нас появились еще какие‑то данные относительно личности жертвы? – осведомилась суперинтендант Жервез.

– Мало, мэм, – ответила Уинсом. – Номер его машины показывает, что автомобиль был зарегистрирован в Лондоне.

– Машина не из проката?

– Нет. Нам все‑таки удалось заглянуть внутрь с помощью ребят из гаража. К сожалению, там тоже не нашлось ничего, что помогло бы выяснить, кто он.

– Значит, кто‑то действительно хотел нас запутать.

– Да, мэм, похоже, что так. Но кто бы это ни сделал, он должен был понимать, что всего лишь замедляет расследование. – Уинсом взглянула на Бэнкса, и тот кивнул ей: продолжай. – Наверное, убийца хотел выиграть время, чтобы убраться подальше и соорудить себе алиби.

– Любопытная гипотеза, констебль Джекмен, – заметила Жервез. – Но ведь это всего лишь гипотеза, не так ли?

– Да, мэм. Пока – да.

– Между тем нам требуются факты.

Само собой, как и во всяком расследовании, подумал Бэнкс. Конечно же нужны факты, но, пока их не добудешь, приходится довольствоваться гипотезами, использовать то, что у тебя есть, потом приложить толику воображения – и примерно в половине случаев получаешь некое приближение к истине; он считал, что Уинсом сейчас делает именно это. Итак, миссис Жервез желает показать себя фактолюбивым следователем, не отвлекающимся на завиральные теории. Что ж, пускай. В отделе скоро научатся держать свои гипотезы при себе, однако Бэнкс надеялся, что такое ее отношение не до конца погубит творческие способности его коллег и они будут по‑прежнему сообщать свои теории ему. Замечательно, если ты приходишь на должность с внятной позицией, но совсем другое дело, если эта позиция разрушает тонкое равновесие, которого удалось достигнуть за долгие годы.

Им отчаянно не хватало детективов‑констеблей: недавно они лишились Гэвина Рикерда, их лучшего офис‑менеджера, ушедшего в новый проект, где он работал с полицейскими и другими специалистами, призванными помочь местным властям обуздать антиобщественное поведение, становящееся чуть ли не нормой по всей стране, яркий пример чему – субботняя ночь в Иствейле. На место Гэвина пока никого не назначили, и сейчас его работу выполнял один из констеблей в форме – обычный полицейский; едва ли это был идеальный вариант, но ничего лучше они в данный момент сделать не могли.

Бэнксу хотелось, чтобы Уинсом Джекмен и Кев Темплтон занимались тем, что у них лучше всего получается: собирали информацию и распутывали нити, – потому что Хэтчли всегда делал это чересчур медленно и лениво. Его присутствие иной раз, бывало, усмиряло не в меру ретивых подозреваемых, но в последнее время мускулы бывшего игрока в регби обратились в жир, к тому же полиция больше не нуждалась в том, чтобы запугивать злодеев. А все этот несуразный закон о правах преступников, прах его побери! Тут Бэнксу вспомнилось, как прошлым летом один взломщик свалился с крыши магазина, который обрабатывал: вор привлек владельца к суду за полученные увечья и отсудил компенсацию.

– Я пытаюсь связаться с агентством регистрации автомобилей в Суонси, – сообщила Уинсом, – но сегодня суббота, у них закрыто.

– Продолжайте попытки, – призвала ее суперинтендант Жервез. – Что‑нибудь еще?

Уинсом сверилась со своими записями:

– Мы с сержантом Темплтоном опросили посетителей паба и записали их показания. Ничего нового. А когда включили свет, мы быстро проверили их верхнюю одежду, нет ли на ней следов крови. Ничего не обнаружили.

– Каковы ваши выводы? – спросила Жервез у Бэнкса.

– У меня пока недостаточно фактов, чтобы делать выводы, – ответил Бэнкс.

Его ирония не ускользнула от суперинтенданта, и она поджала губы, будто уксуса хлебнула.