Демон удивлён. Он заглядывает тебе в глаза — мёртвые, серые, пустые. Ты по-прежнему безучастная, но вот музыка возбуждённо взлетает… и тут же клочьями морской пены опадает к ногам Эру.

Я наблюдаю, как дверь в залу распахивается и среди кучки облачённых в чёрное жрецов к трону идёт Брас.

Ты предала моего демона, Сиренити! В груди вспыхивает ненависть пополам с волнением. Эру сейчас стоит только пальцем шевельнуть и Брас, который хоть и выглядит, как демон, умрёт тут же у его ног. Затаив дыхание, я наблюдаю, как братья смотрят друг на друга: один — высокомерно, второй — обречённо. Но оба — с презрением. Люди-жрецы отходят куда-то на второй план. "Неужели они не понимают, что скоро умрут?" — мелькает мысль. Конечно, не понимают. Эх, люди! Смертные…

По-прежнему нежная мелодия тихо срывается из-под твоих пальцев, Сиренити.

— Итак, ты наконец-то заглянул ко мне, брат — голос Эру просто звенит от радости и превосходства. Брас, не отводя взгляда, слегка щурится. — Ты всё так же самонадеян, — усмехается Эру. — Что ж, это ненадолго. Дорогая, — он поворачивается к Сиренити. — Посмотри же на мой подарок.

Мы смотрим — обе. Ты — равнодушно, я — пытаясь унять выскакивающее из груди сердце.

А вот он глядит только на тебя, и я вижу в его глазах тоску. Почему, почему на тебя?!

На мгновение изображение перед глазами расплывается, но я беру себя в руки, и картинка восстанавливается.

Теперь ты смотришь на Эру.

— Хозяин?

Эру хохочет и меня передёргивает от отвращения. Как ты можешь так легко преклоняться… перед демоном?! Сиренити, где наша с тобой гордость?

— Она подходит мне больше, чем тебе, не находишь… брат? — говорит Эру и мне очень хочется сейчас вцепиться ему в горло и медленно, медленно давить, слышать хрипы, предсмертное бульканье — всё, что угодно, только не этот самодовольный голос! И, судя по глазам, Брас хочет того же. — Дорогая, — Эру поворачивается к Сиренити. — Он умрёт завтра, в полночь. Скажи, тебе не жаль его?

Умрёт?!

Оцепенев, вижу, как ты равнодушно, блёкло улыбаешься.

— Как вы пожелаете, хозяин.

И снова этот самодовольный, отвратительный смех! Бездна, почти так хохотал Иллариус Безумный, помнишь, Сиренити?

Глядя, как жрецы уводят Брас я, как раньше, прижимаюсь к холодной глади стекла. Снова слёзы на щеках, снова зеркальная преграда — не преодолеть. Мой демон идёт умирать, а ты беззаботно играешь на арфе, Сиренити!

Я ненавижу тебя.

Мы с тобой одно — но я тебя ненавижу!

Какофония музыкального мира добирается и в этот укромный уголок. Задыхаясь от боли в голове и ушах, я вижу, как трещит темнота вокруг, как один за другим в неё врываются лучики света.

Мой сон заканчивается…

Наконец-то!

* * *

…На сиреневом небе над золотистым лесом загораются первые звёзды. Стремительно вылетает из-за горизонта полумесяц и его яркий серебряный лучик проникает в маленькую спальню во дворце. Преломляется в гранях и проникает внутрь вращающегося посреди комнаты кристалла.

Тишина, властвующая вокруг, медленно наполняется лёгкой, радостной мелодией скрипки.

Ещё один луч, пропутешествовав, пропадает в кристалл. Ещё. И ещё…

Тихонько вздрагивают изящные, тонкие пальчики сребряноволосой девушки, раскинувшей, будто в полёте, руки.

Над кристаллом ярким ореолом вспыхивает ободок рун.

Мгновение, когда гулкая тишина борется с набирающей силу музыкой.

И громкая мелодия пробуждения победно взвивается в воздух, рассыпавшись мириадами осколков, хрустальным дождём падает на золотистый лес.