За дверью раздались глухие шаги.

Девочка, вздрогнула, просыпаясь. И тут же зарыдала.

Я обнимал её до последнего: пока грубые руки жрецов не оттащили ребёнка. Меня люди касаться боялись, действовали магией — ослабевающие волю узы я чувствовал повсюду.

У девчонки началась истерика.

— А-а-а-а-а-а! — орала она, великолепно заглушая ругательства жрецов, пока нас вели по длинному Коридору. Удивительно, как до этого такой красивый голос мог стать настолько пронзительным. Казалось, от него дрожали даже стены и пол. — ВА-ВА-А-А-В-А-В-А! Не хочу! Не хочу умирать! ВА-ВА-А-А-А! Мне больно! А-а-а-а-а-а! Пустите!

Так продолжалось долго — пока жрецы тащили нас к выходу из Коридора-подземелья. Там девочка с грохотом врезалась в каменный косяк и на время затихла.

Люди вздохнули спокойно.

Молча, они провели нас по многочисленным Коридорам главного храма в Метти, наконец, остановились перед высокой, массивной дверью, которая тут же, слвоно по безмолвному приказу открылась. Меня втолкнули в комнату, девочку внесли следом.

Конечно же, здесь был Эру. Отполированные белые доспехи брата сверкали, венок из священных цветок редо выглядел точь-в-точь как корона. Я поискал глазами Сиренити — та стояла у окна, безучастно глядя, как зажигаются на чистом зимнем небе звёзды.

Снаружи, внизу бесновалась толпа паломников, заполнившая всю площадь перед храмом. А люди всё прибывали, и прибывали.

И они жаждали зрелищ.

Сеня подвели к стене. Посмотрев под ноги, я увидел вырезанные в полу линии двойной пентаграммы. Я оказался положили как раз в одном из центров. Напротив пристроили девочку — всё ещё без сознания.

Эру хлопнул в ладоши — и жрецы исчезли, будто их ветром сдуло.

— Люди ждут моего появления, — светясь от самодовольствия, произнёс мой брат. — Дорогая, — повернулся он к Сиренити, — думаю, время пришло.

— Ещё пять минут, хозяин, — тихо откликнулась девушка, не отрывая взгляда от окна.

Я вздрогнул от этого пустого, равнодушного голоса и Эру усмехнулся.

— Что ж, тогда ещё есть время поговорить. — Он не спеша встал с трона, подошёл ближе. — Что, братец, вижу, ты уже всё понял. Да, напоследок я хочу забрать твою силу. Тогда я останусь единственным демоном в этом мире и смогу изменить его — так, как мне заблагорассудится.

Это я знал и раньше, но… почему единственным?

— Кария…

Брат усмехнулся.

— Сестра мертва. Погибла, сражаясь с каким-то чужеземцем. Я так понимаю, это наша красавица, — он кивнул на замершую Сиренити, — его пригласила. Жаль, правда.

Но глаза Эру сияли весельем.

Усмехнувшись, он встал, прошёл к девочке в другом центре магического рисунка. Пальцем провёл по бледной, блестящей от слёз щеке.

— А вот и наша жертва.

Девочка открыла глаза и я вздрогнул — ненависть, отразившуюся в них, не может испытывать ребёнок.

— Отойди от меня, демон! — прошипела она, мотнув головой.

Эру расхохотался.

— Видимо, мои жрецы не были с тобой очень уж деликатны. Но что поделаешь, крошка, такова природа человеческая, — заявил он.

— Что ты знаешь о нашей природе? — презрительно откликнулась девочка, садясь и обхватывая руками колени.

— Всё, — самоуверенно произнёс Эру. — Я же вас создавал.

Девочка рассмеялась — совсем не по-детски. В это же мгновение Сиренити, по-прежнему стоящая у окна, обернулась и в её пустых серых глазах мелькнуло изумление… и что-то очень похожее на страх. Но мгновенно исчезло. Долго, очень долго она смотрела на девочку.