— Ненавижу! Ненавижу тебя! — как заведённый бормотал брат. Куда делась его сомодовольность и высокомерие?

Яростно вскрикнув, он замахнулся — я ещё только поднимал меч для блокирования, а уже видел, как клинок падает на моё незащищённое горло.

И всё вокруг засияло ярко-золотым, а цепь брата, жалобно тренькнув, порвалась.

Меч выпал из обессилевших рук Эру. Ветер подхватил его, и клинок гигантским лепестком редо унёсся прочь.

Снова, как несколько столетий назад, я держал на руках обмякшее, безвольное тело брата, а внизу сверкали огни — правда, на этот раз не городов, просто костры. Тяжело дыша, Эру заглянул мне в глаза.

— Нанавистный брат, — его голос был едва слышен. — Ты только и можешь, что разрушать….

Из рта Эру толчками полилась кровь, а тело уже тонуло в всполохах красного света…

Глядя, как исчезает мой брат, я не чувствовал ни горя, ни радости — вообще ничего. Моя "связь" тоже дрожала и готовилась разорваться. Интересно, искры в которых я исчезну, будут такими же?

Я поднял голову — туда, где яростно сражались две волшебницы. Звон мечей казался громом, росчерки золотых искр — молниями. Словно исполняя сложный танец в небесах, девушки то сближались, то их словно относило ветром.

Сжимая в руках меч и не совсем понимая, кому хочу помочь, я взмахнул крыльями, гадая, смогу ли пробиться сквозь завесу золотого света. Но именно в этот момент яростно завопила скрипка, и обе девушки, вцепившись друг в друга, словно обнимаясь, полетели к земле.

Эру расхохотался — на этот момент от его тела осталась только голова:

— Люди! Они умрут обе, — хрипло заявил он.

И рассыпался красными искрами.

"Больше Катарина не будет плакать в моих снах!" — пронеслась в голове мысль, а я кинулся к темнеющей внизу земле, где посреди пустой площади, распластались два тела — одинаковых, точно близнецы, волшебниц, сияющих золотистым светом.

С неба кружась под музыку скрипки блёстками сыпался снег…

* * *

Боль заполнила всё тело — словно красные волны прибоя — снова, снова, снова… Накатывала, уползала — и опять.

А перед глазами сиял свет. Золото… как много золота… Как тогда… в темнице Иллариуса. Ей ведь тоже было плохо и боль, невыносимая боль терзала руку…

Золотой свет явился перед глазами и спас её…

Или не… её?

Она закрыла глаза. Открыла. Света не стало меньше, но теперь она различала смутные черты другой девушки, лежащей рядом без сознания. Серебристые волосы плащом разметались вокруг, по ним то и дела пробегали искорки-всполохи.

А вот её собственные чёрные пряди, никогда, наверное, не будут такими красивыми…

Девушка тоже открыла глаза и я, кажется, утонула в её серых глазах.

Девушка протянула руку.

Сиренити шевельнула пальцами и поняла, что тоже тянется к девушке — их разделяло расстояние не больше пальца.

Глубоко, вздохнув, волшебница с трудом повернула голову — и увидела странную, изломанную тень на фоне золотистого света. Тень снижалась пока не превратилась в до боли знакомого крылатого демона — в чёрных латах, с чёрным мечом, тёмными длинными волосами и тревожными глазами.

— Брас, — прохрипела она, когда его чуткие пальцы коснулись её щеки. — Брас…

По её щекам текли слёзы. Его слёзы.

— Сиренити — голос демона звучал глухо, почти хрипло.