|
- Не копать, соколы: вы жонку пасите, я с боярскими детьми хорошо лажу. - Иди, детинушка, веди сговор, угомони черта! - Э-эй, стрельцы!.. В ответ шаги и голос: - Тут я! - Ты тут, драный козел, твою перепечу! А где другая сволочь? - На месте стоит! - А ты, щучий сын, пошто без бердыша, пошто не в сукмане? - Сабля при бедре, зипун на плечах! - Вон ты что-о?!.. Эй, стра-жа-а!.. В сумраке сверкнуло лезвие сабли. Слово "стража-а" не окончено. Тело начальника осело к земле и распалось на два куска. Детина вернулся к стрельцам. - Куды он делся? - спросил один. Другой засопел и громко, как бы про себя, сказал! - Так-то не ладно! - Чего не ладно? - Начальника посек! Понял? Мы в разбое... Другой, еще более хмельной стрелец захихикал, закашлялся, потом отдышался, сказал: - Начали сечь - туды ему, сатане, и дорога! Дай посекем в куски?.. Приволокли подтекающее кровью половинчатое тело начальника к огоньку образа. - Матерый, черт! И как ты его, вольной, мазнул? Не всяк мочен такое... - Одежу вниз! Секите его на куски, да в яму замест жонки - и в кабак. - Вот те хрест, в попы тебя, казак, - голова-а! - Дальше попа не видал? Я, може, в патриархи гляжу! - Хо-хо-хо. Сатана-а! - В па-три-архи-и?! Языки и руки стрельцов худо слушались. Казак, как говорил, сделал все. Пошли. Сторожа на росстанях улиц снимали перед ними бревна-колоды. В иных местах отпирали решетчатые ворота, спрашивали: - Куды, служилые? - Воров в Земской приказ! - Мы сами воры-ы! - Чого рот открыл до дна утробы? Тише-е! - Начальника-то, а-а? Кровь на тебе, и я в кровях... Казак остановился: - Вам, браты-соколы, дорога на Дон, утечете: на Дону много вольных сошлось, там рука боярская коротка. - А ты?.. - Я оттудова и туды приду! - Врешь! - Давай, Дема, поволокем его с жонкой в Разбойной? - В Разбойной? (*3) Пойдем! Руки, вишь, у меня в крови... - Вот вам еще водки! Пейте, загодя спать, а утром знать будете, что делать. - Водку? Давай! - Дуйте из горлышка! Падая и подымаясь, с лицами, замаранными кровью, стрельцы пошли вдоль улицы. Казак потянул одетую в жупан женщину в переулок, выглянул из-за угла. Стрельцы про них забыли, - шли, падали и, поднимая один другого, шли дальше. - Веди, жонка! Спасайся от могилы! - плотнее запахивая женщину в жупан, сказал казак. Женщина дрожала, едва держалась на голых ногах, черных от грязи и холода. Сверкнули белым жестяные главы многочисленных церквей. Где-то зазвонили. Загалдел народ; на ближайших рынках, словно на пожаре, заспорили и закричали женщины, торгуя холст и нитки. Берестовые и тесовые крыши на неопрятных домишках все яснее и пестрее выделялись. |
