В столовой что-то грохнуло. Раздался звон посуды, испуганный вскрик Принс, а затем Оливия с явным ужасом в голосе крикнула:

– Джулиан! Сынок!

Мы стремительно метнулись туда и обнаружили на полу Брауна в окружении осколков бокала. Он, к счастью, не потерял сознание, но от боли сложился пополам и тихо стонал.

– Джулиан… – Оливия выглядела непривычно бледной. – Это приступ… он…

И тут я все поняла. Другого доказательства их родства и не нужно было, о нем лучше всего сказал вырвавшийся дар оборотничества. Начало приступа так меня потрясло, что я стояла истуканом, пока Джулиан ставил брата на ноги и перехватывал поудобнее, чтобы увести из дома.

– Будь осторожен, дорогой. – Оливия едва сдерживала слезы. – Пожалуйста, будь осторожен!

– Все будет нормально, мама. Я его уведу. Квин, поезжай домой, мама вызовет тебе экипаж.

Только Принс растерянно переводила взгляд с меня на Оливию и явно не понимала, что происходит. Когда хлопнула входная дверь и в доме воцарилась тишина, госпожа Златокрылая дрожащими руками вытащила из графина хрустальную пробку и щедро плеснула себе перечного демонического виски. Надо же, не думала, что она так привязалась к Брауну, чтобы бояться за него во время превращения.

Я постаралась ее успокоить:

– С ним все будет хорошо.

– Джулиан тебе рассказал?

– Да.

– Тогда ты еще глупее, чем я думала, раз хочешь остаться с ним.

– Принс, – я повернулась к сестре, – иди, собирайся. Я провожу тебя домой.

– Но…

– Принс! – Я повысила голос. – Ужин закончен. Когда Брауну станет легче, ты сможешь его навестить. А сейчас – собирайся. По дороге серьезно поговорим.

Обычно сестра чихать хотела на все мои просьбы и приказы, но в этот раз почему-то послушалась. Или чутко уловила висящее в воздухе напряжение, или на этот раз у меня вышло убедительнее. Натренировала командный голос на капризных пассажирах.

Когда Принс ушла (впрочем, я не сомневалась, что она подслушает), я повернулась к матери Джулиана.

– Послушайте меня, пожалуйста, Оливия. Я знаю, что не нравлюсь вам. Вы считаете меня недостойной вашего сына и вашей фамилии. И вряд ли измените свое мнение, даже если я всю жизнь положу на то, чтобы соответствовать вашим идеалам. Но я люблю вашего сына. Люблю давно и сильно, так сильно, что готова мириться со всеми опасностями, которые несет жизнь с ним. И с родственниками, которым мое существование не нравится. Но я люблю Джулиана, а не вас. И давно прошли те времена, когда я изо всех сил старалась вам понравиться, а когда не получалось – пыталась сделаться незаметной.

Она недовольно поджала губы и смерила меня холодным взглядом. Но не добилась никакого значимого эффекта.

– Нравится вам или нет, мы вместе. И мы помолвлены. Я не знаю, как сложится наша жизнь. Возможно, мы в итоге расстанемся, а возможно, проживем долго и счастливо. Но если мы все же порвем отношения, то не потому, что вам так захотелось. Вы можете начать со мной войну – и тогда потеряете сына, потому что уже натворили столько, что Джулиан сбежал на край света. А можете принять тот факт, что он давно не маленький мальчик и умеет распоряжаться своей жизнью, как считает нужным. И заодно осознать, что я – давно не юная наивная дурочка, я тоже умею вести войну, и вам не понравится, если я начну это делать. Оставьте меня в покое, ясно?! Дайте нам с Джулианом хотя бы попытаться быть счастливыми. По-моему, он этого заслуживает.

С этими словами я развернулась и вышла в гостиную, а оттуда в холл. Судя по тому, как заинтересованно Принс рассматривала стену, она слышала все до единого слова.