День был солнечным, и у подъезда кружились несколько кошек, которые при виде Даосова испуганно порскнули в разные стороны, но одна – самая изодранная и наглая – долго бежала следом, укоризненно мяукая, и отстала лишь вблизи проезжей части, где можно было угодить под машину. Была она черной и с белыми подпалинами на мордочке и на лапках, но чья душа в нее вселилась. Борис Романович вспомнить никак не мог. Да и в самом деле, мыслимое ли это дело каждую прости‑господи помнить?

Путь на работу шел мимо трехэтажной школы из красного кирпича. Около школы на асфальте ворковали голуби и кружились дети. Судя по поведению, дети не испытывали особого желания идти в школу, и Даосов всей своей широкой душой пожалел детвору. Тоскливо было в этот погожий день сидеть в классе и заучивать какой‑нибудь закон Ньютона или спрягать что‑нибудь.

Все‑таки в солнечное утро настроение само собой улуч‑. шается. В голову приходят хорошие и добрые мысли. Если, .конечно, Обмылок какой тебя с утра не облает или какому‑нибудь Бородуле в голову очередная гениальная мысль не придет.

Нет, не к добру вспомнился ему Бородуля! Рядом с домом, где располагался офис ТОО «Мистерия жизни», прогуливались крепкие мордастые парни с короткими стрижками и низкими лбами, на которых выделялись глубокие толстые морщины. Мордовороты поглядывали по сторонам и сличали прохожих с имевшимися у них фотографиями. Но на этих фотографиях Даосов был в черном свитере, а сегодня он надел светлый летний костюм, да и прическа на фотографии у него была не в пример короче, чем в действительности. А мысль о том, что реинкарнатор, которого они так старательно пасли, мог сменить одежду или отрастить волосы, мордоворотам даже в голову не приходила. Некуда мыслям было приходить. Была у мордоворотов в мозгах только одна извилина, да и та спрямленная.

Поэтому Борис Романович без особой опаски постоял рядом с соглядатаями и даже послушал ленивые разговоры братков. Да и чего ему было бояться, если рядом по тротуару неторопливо разгуливали трое милиционеров, лениво поигрывая резиновыми дубинками, которые в народе уже метко прозвали демократизаторами и ускорителями перестройки.

– Он что, должник? – недоуменно спросил один из братков.

– Он хуже, – отозвался второй, который был поинфор‑мированнее. – Он, Колян, такое может, Кио рядом с ним не стоял!

– Ну, ты удивил, – флегматично отозвался первый. – Наш Киквидзон похлеще всякого Кио будет. Его уже четыре раза У БОП забирало, и каждый раз ментам извиняться перед ним приходилось.

– Ты, Колян, сравнишь хрен с пальцем! – возмутился его собеседник. – Какого‑то Киквидзона с карначом равняешь. Ты Вову Виноградова из Уникомбанка знаешь?

– Банкира‑то? – засмеялся первый бандит. – Знаю, конечно. Два раза из его банка людям проценты вышибал!

– И кто он сейчас?

– Как это кто? – удивился бандит. – Покойник, конечно! Его кадинцы еще по весне в Сарепте завалили!

– А этот его… эта… ре‑ин‑кар‑ни‑ровал, – едва не сломал язык собеседник и даже загордился, что вот эдак, без запиночки, произнес сложное и мудреное слово.