— Как хочешь. В кабинете есть бутылка меграномерской курутакки пятилетней выдержки в дубовой бочке. Я приберегала ее для особого повода.

Донован, решив, что это просьба принести напиток, привстал.

— А это особый повод? Потому что ты не ожидаешь увидеть нас снова?

— Не буду лгать и говорить, что я настроена оптимистически. Удача и прочее, но… как мы говорили вам, племена с холмов не особо дружелюбны. Плесни всем троим, Калим, и не скупись.

Донован опустил горлышко бутылки к первому стакану, но выпрямился и ухмыльнулся.

— А я все гадал, узнаешь ли ты меня.

— Сначала нет, но потом до меня дошло. Или мне следует звать тебя Фудиром?

Мéарана внезапно тоже поняла.

— Мэгги Барнс! Ну конечно! Ты была астрогатором Января.

— Он тебе рассказал? Словно другая жизнь. Тогда у меня еще не было серебряных полосок, не говоря уже о капитанских кольцах. Но насколько я помню, этот человек явился на борт «Нью-Анджелеса» с липовыми бумагами. Мы могли лишиться лицензии, поэтому я бы не сказала, что это встреча старых друзей! Втихомолку доставить О’Кэрролла на Новый Эрен, чтобы снова развязать гражданскую войну, — это мне тоже не особо нравится.

— Все было не совсем так, — заметил Донован.

— Разве? Что ж, прошло почти двадцать лет, и это уже не важно; поэтому давайте выпьем. Не буду спрашивать, по какому липовому предлогу вы здесь. Я бы сказала, что ты лжешь насчет дела Гончих, но, если Мéарана говорит, что это так, я верю.

Донован протянул дамам стаканы, поднял свой и провозгласил:

— За Амоса Января!

— Боги подери старика! — согласилась Мэгги Барнс.

Они залпом выпили, и Донован со вздохом опустил стакан.

— Хорошо пошла. Курутакки… «Кроваво-красные глаза»?

— Почти угадал. Один приятель держит завод возле Тил-лайнатанских равнин и рощу дубовых клонов, что растут в форме бочек. Можешь представить! Выдерживается в живых деревьях.

Она поставила опустевший стакан на стол перед собой.

— Ты знаешь, что мы десять лет добирались до известного космоса? Да, сэр, именно так. После того как Январь покинул Новый Эрен, двигатель взорвался и нас снесло на Короткий путь солнца Гесслера. Чертов мощный новый движок, отремонтированный на гладиольских верфях, и… — (Щелчок пальцами.) — Вот только Короткий путь оказался односторонним, и мы угодили на Нижний Ярус. Не так плохо, как в Глуши, а может, это она и есть. А, ты не хочешь слушать о старых злоключениях, но… десять лет! А Микмак Энн все еще дожидается на Иегове.

Мéарана сказала:

— Я бы не отказалась послушать эту историю.

И ее пальцы легли на струны воображаемой арфы.

— Мы повидали немало странного, это точно. Может, на обратном пути. Времени будет предостаточно. Но я не хочу, чтобы ты, Донован, или как там тебя зовут, спустился туда и дал себя убить, прежде чем я скажу, каким ты был исключительным сукиным сыном.

Донован кивнул:

— Спасибо. Надеюсь, мы не потеряем связь.

— А теперь проваливай, пока я не арестовала тебя.

Мéарана остановилась по пути к выходу и внимательно посмотрела на проекцию дороги на голографической карте.

— По реке Джима, — произнесла она.

Донован замер.

— Что это значит?

— Река Джима. Дикая река в моем родном мире. Она неспешная в низовьях, но чем выше поднимаешься по течению, тем более необжитой становится местность. Болота, пустыни, горы, быстрины, дикие звери — я говорю об одичавших зверях Нолана. Не все возвращаются назад.