16

Три гигантских корпуса террасами поднимались один над другим по склону горы — цехи крупного, среднего и мелкого дробления с флотационным отделением. Лесков с Закатовым сделали всего два шага и вдруг попали из мира света и ликования в мир мрака, пыли и грохота. Цех работал «с колес», железнодорожные составы подходили к его бункерам и обрушивали в них свой груз — глыбы породы с золотистыми зернами и прожилками руды. Исполинские дробилки раздавливали эти глыбы, превращали их в куски величиною с футбольный мяч и выбрасывали на транспортеры. Лесков, озираясь, медленно пробирался меж дробилок. Уже не беспричинное, бездумное ликование, а осознанный восторг наполнял его. Цех был великолепен. Он был прекрасен той особой, поражающей глаз и разум красотой, какая взволновала Лескова при первом взгляде на Черный Бор. Все в цехе было огромно: бункера, в которых мог бы поместиться средних размеров дом, дробилки вышиною в два этажа, даже шум работы — тяжкий, непрерывный, плотный, все заполняющий, как вода. В этом цеху можно было разговаривать только криком.

В корпусе почти не видно было людей. Изредка кто-нибудь включал и выключал пусковую аппаратуру, звонил по телефону. Это был не труд в старом его понимании — непрерывно растрачиваемое мускульное напряжение. Здесь работали машины, человек только наблюдал за ними.

Выйдя из здания, Лесков воскликнул:

— Потрясающе! Еще немного усилий — и цех можно на замок, чтобы люди не посещали его без особой нужды.

Закатов был, настроен более скептически.

— Ну, это еще не скоро, — пробормотал он.

Чтобы Лесков не терял времени на рассматривание всех помещений, Закатов провел его через цех среднего дробления по коридорам и транспортерным галереям. В просторное здание измельчительного цеха Лесков вошел первым. Здесь он задержался. Он стоял высоко над мельницами, прислонившись к перилам помоста. Закатов потянул его за рукав, Лесков даже не обернулся. Цех мелкого дробления был грандиозней и технически изящней всего, что Лескову пришлось до сих пор видеть. Закатов, покорившись, встал рядом с Лесковым.

Измельчительный цех представлял собой просторное здание со стеклянной кровлей, пронизанное светом солнца и наполненное ровным и мощным гулом. Оно протянулось в длину на четыреста пятьдесят метров и делилось четкими линиями на три ряда. В первом, у самой стены, простирались железобетонные бункера, куда подавалась из дробильных цехов руда. Середину здания занимала линия из двадцати четырех мельниц. Это были огромные, вращающиеся с тяжким грохотом стальные бочки. Измельченная, смешанная с водой руда — пульпа — сливалась из мельниц в классификаторы — широкие наклонные корыта, в которых медленно ворочались могучие стальные спирали. Два ряда этих классификаторов вздымались один над другим, заполняя остальное помещение цеха. В воздухе плавали острые запахи химических реактивов, чувствовалось обилие влаги.

— Обратите внимание, сколько людей, — сказал Закатов. — Измельчители, классификаторщики, пробоотборщики — ужас просто! Наши регуляторы вон там, — он показал на противоположную сторону цеха, где поднимались корыта классификаторов. — Идемте же, Александр Яковлевич! Просто не понимаю, что вас тут так захватило!

Лесков, проходя мимо мельниц, зачерпнул рукой пульпу: она напоминала по виду обыкновенную грязь, образующуюся после дождя на улице, даже пахло грязью. Но в этой грязи, как уже знал Лесков, было скрыто множество ценнейших металлов — грязь эта была драгоценна.

На площадке классификаторов возвышались похожие на шкафы щиты со встроенными в них электронными регуляторами… Около одного из щитов возился Селиков, статный и веселый, перепачканный пульпой. Он радостно приветствовал начальство и, блестя темными быстрыми глазами, с гордостью подвел к прибору.