Брови Порошина удивленно поползли вверх.

- Так-так, - сказал он с изумлением, которое быстро переросло в интерес, а затем в садистское удовлетворение. - Вы, значит, говорите по-русски?

Я пожал плечами:

- Немного.

- Но это не такое уж привычное слово для тех, кто немного говорит по-русски. Шпик, кроме того, означает соленое свиное сало. Об этом вы тоже знаете?

- Нет, - ответил я. - Но, будучи вашим военнопленным, я достаточно поел его с черным хлебом, чтобы знать это слишком хорошо. - Дошел ли до него мой намек?

- Бросьте шутить! - усмехнулся он. - Держу пари, что знаете. Бьюсь об заклад, вы знаете и то, что я из МВД, а? - Теперь он громко смеялся. Согласитесь, неплохо я умею работать, да? Мы с вами еще и пяти минут не говорим, а я уже могу сказать, что вы усиленно скрываете хорошее знание русского. Но зачем?

- Полковник, простите, а вы не хотите рассказать мне о цели вашего визита?

- Не спешите, к этому мы еще перейдем, - ответил он. - Я офицер разведки, и мне положено задавать вопросы. Надеюсь, вы понимаете, что излишняя любознательность не всегда на пользу?

Он поджал губы и выпустил струйку дыма из ноздрей своего акульего носа.

- Немцам нет надобности быть слишком любопытными, - парировал я. Особенно в эти дни.

Он пожал плечами, обошел вокруг стола и задержал свой взгляд на часах, лежавших на нем.

- Возможно, - проворчал он задумчиво.

Я молил Бога, чтобы моему визитеру не пришло в голову выдвинуть ящик стола, где, как я только что вспомнил, лежал пистолет убитого ивана. Пытаясь как-то отвлечь его, я спросил:

- Скажите, а служба частных детективов и информационных агентств в вашей зоне и в самом деле запрещена?

Наконец-то он отошел от стола.

- Да, господин Гюнтер. Подобные учреждения теряют смысл в условиях демократии.

Порошин предостерегающе покачал головой, догадавшись о моем намерении возразить.

- Нет, пожалуйста, остановитесь, господин Гюнтер. Уверен, вы собираетесь сказать, что Советский Союз вряд ли можно назвать демократическим государством. Но если вы сделаете это, то товарищ председатель суда может услышать ваши слова и послать таких страшных людей, как я. Конечно, мы с вами оба знаем, что оставшиеся сейчас в городе люди это проститутки, спекулянты и шпионы. Проститутки будут всегда, а спекулянты продержатся до тех пор, пока не будет реформирована немецкая действительность. Остается шпионаж. Это новая профессия, но она уже существует, господин Гюнтер. Вам следует распрощаться с карьерой частного детектива, когда перед такими толковыми людьми, как вы, открывается столько прекрасных возможностей.

- Это звучит обнадеживающе. Уж не собираетесь ли вы предложить мне работу, полковник?

Он криво улыбнулся:

- А что, неплохая идея. Но я пришел не затем. - Он взглянул на кресло. - Можно сесть?

- Будьте гостем. Но боюсь, я ничего не могу предложить вам, кроме кофе.

- Нет, спасибо. Он действует на меня излишне возбуждающе.

Я уселся на кушетку и стал ждать, когда же он приступит к делу.

Наконец он сказал:

- Наш общий друг - Эмиль Беккер - попал в пренеприятную ситуацию.

- Беккер? - переспросил я и на мгновение задумался. Мы встречались с ним во время наступления на Россию в сорок первом году, а до этого вместе служили в криминальной полиции рейха. - Я давно не виделся с ним и вряд ли могу считать его своим другом, но чем он провинился? Почему вы задержали его?

Порошин отрицательно покачал головой:

- Вы не поняли. У него неприятности с американцами. Точнее, с их военной полицией в Вене.

- Ну, если он не у вас, а у американцев, то, похоже, действительно совершил преступление.

Порошин не обратил внимания на мой сарказм.

- Беккер обвинен в убийстве американского офицера - армейского капитана.

- Что ж, с некоторых пор мы все чувствуем себя обвиняемыми.

В ответ на вопросительный взгляд Порошина я покачал головой:

- Впрочем, это не имеет значения.