Доминику хотелось бы не согласиться с Витой, однако он понимал, что ложь не принесет утешения. Она всего лишь заставит ее глубже ощутить собственное одиночество перед лицом горя.

– Еще не время, – согласился он. – Однако у нее практически нет времени, чтобы подумать… или понять, что все остальные члены ее семьи будут в ней нуждаться.

– В самом деле, разве не так, Доминик? – В напряженном, чуть охрипшем голосе женщины слышался страх, проступавший все сильнее по мере того, как она все более отчетливо осознавала, что именно последует дальше. – Этот полисмен не намеревается оставить наш дом в покое. Он будет копаться в нашем белье, пока не найдет истину. После чего поступит в соответствии с ней.

Именно в этом ее гость усомниться не мог:

– Да. У него нет особого выбора.

Хозяйка задумчиво посмотрела на него с тенью улыбки на губах:

– Какая незадача! Нам было бы лучше иметь дело с человеком менее умным или более послушным влиянию Церкви, склонным спасовать перед трудностями или боящимся сказать нечто неудобное и непопулярное. A ситуация и так непопулярна… Совершенно не сомневаюсь в том, что на следствие будет оказано давление – хотя бы епископом Андерхиллом, если на то пошло. В конце концов, Рэмси должен сам стать епископом, во многом благодаря его рекомендации.

Вита почти бесшумно вздохнула и продолжила:

– Иногда очень сложно понять, что правильно и что будет лучше для будущего. Это не всегда то, что кажется лучшим в данный момент. Суждения общества могут оказаться очень жесткими.

– Подчас, – согласился ее собеседник. – Однако они могут быть и милостивыми.

Улыбка снова порхнула где-то над ее губами и исчезла.

– Вы хотите сказать, что теперь я узнаю, кто мне и в самом деле друг? – Легкая усмешка легла на губы миссис Парментер. – Когда начнется скандал, в газетах начнут писать о нас всякие гадости и к нам перестанут приходить с визитами? – С характерным для себя изяществом Вита отрицательно повела плечом. – Прошу вас, не надо. Не думаю, что мне хотелось бы знать это. Конечно же, нас ожидают самые неприятные сюрпризы… со стороны небезразличных мне людей, пользовавшихся моим доверием, от которых я ожидала взаимной симпатии.

Отвернувшись от Кордэ в сторону своего необыкновенного холла, она добавила, понизив голос:

– Мы столкнемся с трусостью, предрассудками и всякими гадостями там, где этого не ожидали. Я предпочитаю не знать этого. Предпочитаю видеть улыбающиеся лица и не угадывать за ними слабость, страх или презрение. – Вита повернулась к нему: – Доминик, я ужасно испугана…

– Ну, конечно. – Священнику захотелось прикоснуться к ней, однако подобный жест мог показаться непристойным, хотя и представлял собой наиболее инстинктивный способ утешения там, где не могли помочь никакие слова… Впрочем, этот способ не был доступен ему не только в отношении Виты, но и в отношении любой прихожанки. Он должен был найти нужные слова. – Мы все испуганы. И нам не остается ничего другого, кроме как встречать каждый день со всей возможной отвагой и любить друг друга.

Женщина улыбнулась:

– Да, разумеется. Слава богу за то, что вы с нами. Мы будем отчаянно нуждаться в вас. Вы будете нужны Рэмси. – Она еще сильнее понизила голос, и в нем проступила хрупкая нотка. – Но как это могло произойти? Понятно, что Юнити была чрезвычайно трудной молодой особой, однако нам неоднократно приходилось общаться с трудными людьми. – Миссис Парментер посмотрела Кордэ в глаза. – Видит бог, нам приходилось иметь дело со священниками, способными привести в отчаяние даже святого.