Мы прогуливались в парке, болтая о том, о сем, поедая мороженое и периодически невзначай переходя на интересующие Нариман темы. В целом, не самое унылое времяпровождение, и я даже рад, что взял Войс.

— Слушай, а ты мороженое любишь или за компанию его ешь? — спросила Войс.

— Оно вкусное. Правда, непитательное: у меня нет способности усваивать лактозу. Люди приспособились пить молоко, будучи взрослыми, меньше десяти тысяч лет назад, если что, уже после того, как мамонты вымерли… Кстати, Нари, что вы говорили о капуцинах с деньгами?

— Что за капуцины? — не врубилась Войс. — Речь о монахах?

— Нет, обезьяны.

— С деньгами⁈

— О, там забавная история. Лет тридцать назад провели исследование, в ходе которого дали некоторой популяции капуцинов, обитавших в лабораторных условиях, такие концепции, как «работа» и «деньги». Эквивалентом работы служил рычаг, довольно тугой, и за одно нажатие на него обезьянка получала один круглый металлический жетончик. Этот жетончик можно было обменять у «человека-продавца» на вкусняшки. Капуцины хоть и сильно уступают высшим приматам в интеллекте, но очень быстро разобрались в этой новизне, и дальше начинается самое смешное и самое печальное. Обезьяны полностью освоили концепцию денег, механизмы купли-продажи и колебание цен, научились «читать ценники». И оказалось, что их поведение просто до боли похоже на человеческое. Капуцины сразу же разделились на категории «трудоголиков», которые пытались заработать побольше, нажимая рычаг до изнеможения, «лентяев», которые работать не хотели или работали совсем мало, и «грабителей», которые пытались отнимать деньги у других. Капуцины стали беречь деньги и прятать их в тайники, словно это и есть еда. Они продемонстрировали полнейшее подобие человеку в вопросах выбора товаров. Так, поначалу кислые яблоки и сладкий виноград стоили одинаково, и капуцины покупали только виноград. Затем виноград подорожал, и обезьяны с неохотой перешли на яблоки. Имели места даже попытки «фальшивомонетничества», когда одна обезьянка пыталась заплатить не жетоном, а круглым срезом огурца. Апофеоз всего этого — нападение капуцина на человека с целью отнять запас жетонов, что можно считать первой попыткой ограбления банка, совершенной не человеком.

— М-да, — протянула Войс.

— Хрен там это была первая попытка, — сказал я.

Иблис и барсы

— Хрен там это была первая попытка, — сказал я.

— Вам случалось грабить банки, Владислав? — полюбопытствовала Нари.

— Я грабил разбойников, ростовщиков, сборщиков податей, скупщиков краденого… да всю эту шваль не перечислить и не упомнить. Теперь вот порой у мафии ворую деньги. Стараюсь выбирать жертвой того, у кого деньги нечестные, чтобы он не смог заявить в полицию.

— Только это… вы лучше не упоминайте сборщиков податей.

— Почему? — удивился я.

— Потому что грабить разбойников — это приемлемо с моральной точки зрения. Грабя сборщиков податей, то есть чиновников на службе государства, вы сами становитесь разбойником, — пояснила Нари.

Я фыркнул.

— Нари, боюсь, вы слабо себе представляете древние времена и средневековье. Начнем с того, что налоги и подати — вещи очень разные.

— В чем разница? — приподняла брови она.

— Налог — он процентный, его взыскивают только с тех, кто зарабатывает деньги. Налог на землю и недвижимость — он налагается на тех, кто владеет землей и недвижимостью, то есть на состоятельных людей. Налог в любом случае налагается только на владение чем-либо, хоть деньги, хоть имущество. А подать налагается безотносительно того, владеете ли вы хоть чем-то.