Тогда мне приходит в голову, что в любой момент ночи, когда мы с Триной разлучались – когда одна из нас шла в бар выпить еще по рюмочке или в туалет в одиночестве, – она могла нюхать при свидетелях. Но чтобы увидеть нас вместе, нужен был только один.

Он достает пластиковый пакет из багажника своей патрульной машины и бросает внутрь мои вещи и сумочку Трины. Затем со зловещей ухмылкой Расти открывает заднюю дверь и пригибает мою голову вниз, чтобы запихнуть меня на заднее сиденье.

– Извини за запах, – щебечет он. – У меня не было возможности прибраться после того, как последнего парня, сидевшего здесь, вырвало.

В момент, когда он захлопывает дверцу машины, его губы растягивает садистская улыбка, которую я буду помнить до конца своих дней. И я сотру ее с его самодовольной рожи, даже если это станет последним, что я сделаю.

* * *

В офисе шерифа я сижу на пластиковом стуле у стены в конце узкого коридора вместе с пьяницами и нарушителями общественного порядка, проститутками и другими взбешенными жертвами сегодняшней облавы.

– Эй! – Парень из братства с окровавленным носом в конце ряда кричит на проходящего мимо помощника шерифа. – Эй! Дай позвонить отцу. Слышишь меня? Мой отец надерет тебе задницу.

– Мужик, заткнись. – Через несколько стульев от нас парень с подбитым глазом смотрит в потолок. – Никому нет дела до твоего глупого папаши.

– Ты мертвец. Вы все мертвецы, гребаные идиоты. – Парень из братства ерзает на своем стуле, и я понимаю, что они приковали его к нему наручниками. – Когда мой отец приедет сюда, вы все пожалеете!

– Чувак, – говорит мистер Подбитый Глаз. – Я уже сейчас сожалею. Если мне придется и дальше слушать это бабское нытье, кто-нибудь, просто дайте мне пистолет. Я сам себя пристрелю.

Я устала, проголодалась, и мне хотелось в туалет с той минуты, как Рэндалл забросил меня в патрульную машину. Нога дергается от беспокойного ожидания. Мысли проносятся со скоростью мили в секунду. Я представляю, как Трина заходит внутрь и обнаруживает, что ни меня, ни ее сумочки нет, и гадаю, поняла ли она, что произошло. Размышляю о шансах – связалась ли она с моим отцом или одним из моих братьев, учитывая, что ее телефон, скорее всего, сейчас находится в хранилище для улик. Потом я понимаю – если она все поняла, то не вернется за мной. Трина свалит из штата к чертовой матери, пока копы не вытащили ее водительские права из сумочки и не отправились искать и ее тоже.

– Ты славно справляешься. – Женщина в майке с блестками и мини-юбке сидит рядом со мной, такая расслабленная, будто познавшая нирвану. – Не волнуйся. Это не так страшно, как показывают по телевизору.

– Когда мы сможем кому-нибудь позвонить? Нам же позволят сделать звонок?

По иронии судьбы, сколько бы раз ни попадала в неприятности, я никогда раньше не оказывалась в этом полицейском участке. Учитывая мой предыдущий образ жизни, мне, вероятно, следовало приложить чуть больше усилий, дабы разобраться в тонкостях системы уголовного правосудия.

В ответ женщина откидывает голову и закрывает глаза.

– Устраивайся поудобнее, милая. Это может занять некоторое время.

«Некоторое время» – это мягко сказано. Только на то, чтобы снять отпечатки пальцев, уходит больше часа. Еще час – на фотосъемку. Очередной час ожидания. Такое чувство, будто каждый помощник шерифа, который присутствует в участке, подходит поглазеть на меня – у каждого на лице веселье или самодовольное удовлетворение.