— Даже так? — удивился Омельчук.

Он был не в курсе милицейских злоключений Купцова и до сей поры пребывал в полной уверенности, что в команду Брюнета бывший следак попал манимый исключительно длинным — не рублем, но баксом.

— Именно! — подтвердил Пономаренко. — Мне тогда из Москвы о-очень серьезные люди звонили/намекали/давили. Жаждали крови и показательного процесса.

— То есть я вам, господин полковник, еще и спасибо сказать должен? — ощетинился Купцов.

— Не помешало бы.

— Вот уж дудки!

— А давай я заместо него скажу? — гася на правах хозяина страсти, предложил Брюнет. — Спасибо тебе, Никита Федорович, за столь ценного кадра! Ежели что-то подобное в обозримом будущем ты из своего ведомства выбрасывать станешь, не сочти за труд, набери меня — с удовольствием подберу.

— Это вряд ли, — самодовольно усмехнулся Петрухин. — Откуда ему взяться, подобному-то? Мы с Лёнькой — люди из раньшего времени. Эксклюзивные, можно сказать, экземпляры. В нонешних органах таких уже не делают. Правда, Николаич?

Ни подтвердить, ни опровергнуть последний тезис Купцов не успел.

Заглушая доносящуюся из зала живую музыку, где-то совсем рядом с ценителями сигар раздался заставивший всех присутствующих вздрогнуть столь же живой, нарастающий грохот мотора, и через открытые корабельные окна с перехлестом обрушилась речная волна.

Следом в салон влетел невеликий, размером с ладонь, плоский серебристого цвета предмет. Он шлепнулся аккурат посередь столика с напитками, и вдогонку за водными брызгами по салону разлетелись брызги стекла.

— Эт-та еще чё за хрень?! — инстинктивно пригнувшись, выругался Петрухин. — Витя?! Сей перформанс входит в программу нашего шоу или как?

— Какой там, в жопу, перформанс?! Вла-ад! — истошно заорал Голубков. Так уж получилось, что его, единственного из присутствующих, окатило студеной невской водичкой буквально с ног до головы. — Какого черта здесь происходит?!

Телохранитель Брюнета метнулся к окнам, по пояс высунулся наружу и всмотрелся в речной полумрак.

А там, метрах в тридцати ниже по течению, заложив эффектный вираж, выходила на обратное глиссирование парочка на гидроцикле.

— Виктор Альбертович! Это… Это аквабайкеры резвятся!

— Херайкеры!!! Ван Ваныч! — окликнул Брюнет начальника своей СБ, который в данный момент пьяно клевал носом в бархате кресла. — Настал твой звездный час! Рассупонивай барсетку и прострели им мотор на хрен!

— Да вы чего?! — переполошился слуга закона Пономаренко. — Не вздумайте! Еще ненароком людей зацепите!

— Да мне насрать! — не унимался «опущенный» юбиляр. — Посмотри, что эти уроды с моим костюмом сотворили!

В ответ на сей призыв Комаров отчего-то сбледнул лицом и, втянув голову в плечи, виновато промямлил:

— А я… я сегодня того… не при оружии. Праздник ведь, все дела…

— Ну вот! В кои-то веки предоставилась возможность опробовать наградной маузер и — на тебе. Не при оружии безупречный наш! Тьфу!

Здесь следует пояснить, что при выходе на выслуженный (а точнее будет сказать — «высиженный») милицейский пансион полковник Комаров, пользуясь разветвленными связями в руководстве Главка, выпросил себе на дембель поистине царский подарок — служебный ПМ. Разумеется, без патронов, но вполне себе боевой. На рукоятку коего, для пущего эффекта, была привинчена табличка с каллиграфическим текстом: «Безупречное оружие — безупречному служаке».