– Не, ну ты сам врубись, Леньк: висит Лиса «в петле», а мы внизу, прямо под «покойницей», колем Маришку. А? Как тебе?

– Никак! Глупости это.

– Ага! Глупости!.. А не захочет, к примеру, Мариша колоться, начнет нам мозгу компостировать – Лиса ей сверху замогильным голосом: врешь, падла!

– А может, тебя самого вместо Лисы подвесить? Чтоб такой актерский талантище задаром не пропадал?

– Не, меня нельзя вешать. Потому как я – золотой фонд русского приватного сыска. Меня можно только заспиртовать и – в музей.

– Ну, спиртовать-то тебя специально и не требуется, – хмыкнул Купцов. – А вот в музей можно. В Кунсткамеру. К уродцам… К слову, не факт, что и сегодня эти бабы придут, – в очередной раз усомнился Леонид, будучи от природы скептиком. – Опять же, может, мы место все-таки неправильно вычислили?

– Место то самое! – возразил некогда воинствующий, а теперь просто оптимист Петрухин. – Мне Лиса подтвердила, что Марина постоянно в это заведение наведывается. У нее тут золотая карта, все дела… Должны прийти… Не сможет она упустить такой шанс. Вот ты бы упустил возможность решить все одним звонком? Один звонок – и нет человека! Безо всяких там киллеров-шмиллеров, без стрельбы… Это ж чистый мед! Вот скажи: ты бы такой шанс упустил?

– А при чем здесь я? Я же не Любовница.

– Правильно, и ты бы не упустил ни в коем случае.

Партнеры сидели за самым дальним от входа столиком, в непосредственной близости к барной стойке, и определенно привлекали к себе внимание.

В самом деле: сидят два мужика, спиртного заказывают по минимуму, в основном – знай себе садят кофе и сигареты. Разговаривают сами с собой, на заходы местных путанок не реагируют… так какого рожна они здесь пасутся? Менты? Вроде не менты… очень уж нетипично заказывают дорогой кофе и коньяк. Да и курят (на секундочку!) «Nat Sherman». Между прочим, двести рублей пачка!.. А может, они того? Жулики? Да не-а, вроде не жулики. Повадки обратно не те… Кстати сказать, вчера вечером к ним даже подсел один из местных завсегдатаев. Для разведки. Пообщался минуты полторы, попытался назвать братанами, был коротко и энергично поставлен на место. Ничего не понял, но вынужден был отвалить. На расспросы местной приблатненной шелупени уважительно произнес: «Крутые, бля!»

Но вчера ни Марина, ни Любовница так и не появились. Первую партнеры опознали бы обязательно, поскольку позаимствовали фото подруги у Лисы. А вот изображения Гусевой-младшей, она же – Любовница, у них не было. Но если бы та сделала звонок – пусть и не из этого кафе, Татьяна Андреевна немедленно сообщила об этом… Однако вчера ей никто так и не позвонил…

Петрухину очень хотелось обернуться, но он, разумеется, этого не сделал. Только кивнул головой и посмотрел на часы.

Было девятнадцать сорок четыре. Ну что ж: все в цвет, все – как они и рассчитывали.

Направляясь к барной стойке, сладкая парочка прошла всего в каких-то двух метрах от Петрухина и в трех – от Купцова.

– Вот теперь я точно вижу, что Любовница – сестра нашей Гадалки. Но изрядно опустившаяся. А Мариша, кстати, здорово похожа на свое фото.

– В общем, да, похожа, – зыркнул исподлобья Петрухин. – Но сейчас выглядит весьма возбужденной. Похоже, считает, что настал ее звездный час.

Обе дамы – шикарная Марина и очень невзрачная Гусева-младшая – подошли к стойке и что-то заказали, оказавшись теперь в поле зрения Дмитрия. Он старательно делал вид, что беседует с партнером, а сам незаметно разглядывал садисток. Опер с многолетним стажем, по службе своей он навидался всякого, однако никогда еще не встречал женщину, угрожающую другой женщине тем, что «пустит ее ребенка на запчасти».