Я сложила пару джинсов. Кровь отлично смоется, если вы замочите белье в холодной воде. Даже навоз отмылся с коленок. Конечно, пятна были свежими, когда мне дали джинсы.

     — Хочешь кофе? — что значило «ты собираешься на вылазку сегодня ночью?» Но я не решалась спрашивать, в случае, если он все-таки уйдет. Тогда я бы чувствовала, будто заставила его сделать это, а я бы бродила по крошечной квартире, убирая вещи или освобождая место для тренировок тай-ци, желая выбраться отсюда и убежать. Даже простая прогулка в винный погреб на углу, чтобы купить жевачку, была бы прекрасной. Но нет. Огаст больше не брал меня с собой, бормотал что-то о запахах. Я была вполне уверена, что не обижусь насчет этого: я принимала душ каждый день. Поэтому я больше не задавала вопросов, просто продолжала просить его принести домой белого хлеба, чтобы я могла сделать сэндвич с арахисовой пастой и джемом. Я жаждала этого сэндвича так сильно, что вы не поверите.

     Я уже чертовски устала от омлетов!

     — Нет, спасибо, — наконец ответил он. — Ночью остаюсь.

     — О, хорошо, — я нашла свою пару джинсов и быстро сложила их, затем сложила одну из фланелевых рубашек Огаста. Я предложила погладить вещи, но у него было странное выражение на лице, и он сказал не надо. Я сделала все по-своему, но когда он пришел домой и увидел все, то забрал утюг и спрятал его куда-то.

     Странно. Но охотники странные. Даже у папы были свои заскоки.

     Ну вот. Я думала об отце. Я никогда не спрашивала Огаста, когда вернется папа. Иногда работа занимает некоторое время. Я была уверена, что он вернется.

     Не так ли?

     Я пыталась не думать об этом. Раньше он всегда возвращался. Но... в глубине души, я никогда не была уверена в том, когда будет последний раз.

     Я смотрела телевизор. Для парня, у которого такая классная плазма, он не часто смотрел ее. А когда смотрел, то чаще всего черно-белые фильмы. В чем прелесть классного телевизора, если ты смотришь только оттенки серого?

     Кто-то забарабанил в дверь. Мое сердце подпрыгнуло к горлу, как заяц на высокой скорости. Я бы вскочила на ноги, но Огаст уже встал, захватывая сигарету и делая последнюю затяжку.

     — Спокойно, принцесса, — он выглядел удивленным. — Если бы это была какая-то проблема, я бы уже был снаружи и вел погоню. Я чую: это хорошие новости.

     Теперь я складывала голубой свитер. Я внимательно сосредоточилась на его рукавах, пока Огаст подходил к двери. Пожалуйста, пусть это будет он, я молилась. Пожалуйста.

     А потом, чудо из чудес, Бог услышал меня! Я услышала папин голос.

     — Черт тебя побери, Добровски. Почему ты живешь на третьем этаже? — он тяжело ступил, как если бы его ботинки были полны снега.

     Огаст казался удивленным.

     — Здесь безопасно. Ты выглядишь чертовски ужасно. Ты...

     Побитый и свободный.

     — Я не добрался до него. Где Дрю?

     Огаст вздохнул.

     — Жива и здорова. Она одержима тостом. Подвинься, а то я не могу закрыть дверь.

     В глазах все поплыло. Я глубоко вдохнула, плечи расслабились.