Приятно, черт возьми… мог ведь сделать вид, что в упор меня не помнит. В ноябре с Александром Сергеевичем мы пообщались, от силы, минут десять, причем довольно формально и сухо. Это когда Клаймич с Колей на несколько дней арендовали его домашнюю студию, чтобы свести записи наших первых песен. Тогда я маститого композитора явно не впечатлил – внешний вид нахального «молодого дарования», меня бы сейчас и самого изрядно повеселил. Вырядился к нему, как богатый хач с рынка – в костюм от Шпильмана, шелковую черную рубашку и длинный кожаный плащ. Нашел, перед кем выделываться… А ведь и года еще не прошло с той нашей встречи, но как же сильно все изменилось.

– …С Давидом Федоровичем знаком? – кивает он мне на Тухманова.

– Не имел чести быть представленным.

Тухманов по доброму усмехается на мою старомодную фразу и первым протягивает мне руку.

– Давид.

– Виктор. Нет, а что вы улыбаетесь Давид Федорович?! Это действительно честь – познакомится с вами. Все мое поколение ваш диск «По волне моей памяти» наизусть знает.

– Вот, Давид! А я тебе что говорил?! Ты этим диском себе памятник воздвиг, прямо как Пушкин! – включается в наш разговор полноватый седой мужчина, сидящий за Тухмановым. Он добродушно протягивает мне руку – Дербенев Леонид Петрович.

Упс… а вот и первая жертва моего произвола – автор «Городских цветов». И «Три белых коня» – тоже песня на его стихи. Неудобно то как… Но мое смущение он истолковывают по своему.

– Не дрейфь… Такими темпами ты у нас тоже скоро классиком советской эстрады станешь.

– Ну, вы скажете тоже, а?! – искренне возмущаюсь я – Где вы все, а где я? Вы серьезную, сложную музыку пишите, а у меня все больше простенькая, танцевальная – два притопа, три прихлопа. На Западе даже название особое нашему стилю придумали – «руссо дэнс».

– Некоторые вещи написаны очень даже толково – проницательно прищуривается Зацепин.

– Спасибо за комплимент, я стараюсь! Но если бы не Григорий Давидович со своими отличными аранжировками, все выглядело бы намного, намного печальнее, поверьте.

– Клаймич говорил мне, что ты даже нотную грамоту не знаешь?

– Чистая правда – с готовностью киваю я. Нет, а чего скрывать, раз все равно знают – Мой главный инструмент – синтезатор Yamaha CS 80, и вся музыка придумывается исключительно на нем, а потом пишется на кассету. Это вообще сейчас мировая тенденция – наступает время электронной музыки.

– Время дилетантов… – вздыхает Зацепин – это я не тебе лично в укор, Виктор. Многие из молодых музыкантов и певцов нот не знают.

– А вы в курсе, что Битлы тоже нотной грамоты не знали? И ничего, отличную музыку писали. Так что я в чем то повторяю их путь. Но обещаю вам взяться за ум! Осенью – смеюсь я – Вот вернемся с гастролей, и сразу же начну учить ноты. Просто раньше некогда было, честно! Школу экстерном закончил, права получил, на чемпионате Европы серебро взял в среднем весе. На юрфак в МГУ поступил…

– Так может, ну ее – эту музыку? – улыбается Тухманов – вон, сколько в твоей жизни всего интересного, помимо ее.

Делаю вид, что задумался и пожимаю плечами.

– Да кто знает… Пишу пока пишется. Говорят, сочинительский дар вообще с годами изнашивается, так что нужно спешить.

Наш разговор прерывает появление начальства. Судя по его количеству, там не только цэковцы, но и чиновники из Минкульта и Спорткомитета. Сейчас будут нас учить, как Родину любить…

Нет, никогда мне уже не понять, зачем нужно целый час вещать взрослым образованным людям о важности предстоящей Олимпиады.