— Думаешь, журналисты сейчас начнут … копать под нас с Верой?

— Обязательно начнут. Вы заметили изменившийся тон сегодняшних выступлений? Вступила в дело корпоративная этика — им сейчас нужно срочно перевести стрелки и отвлечь внимание людей, чтобы их гнев перекинулся с желтой прессы на кого-нибудь другого.

Обговорив еще ряд деталей, я прощаюсь с американцами. Разговаривать нам пока больше не о чем. Да, сейчас мы с Трампами сообщники, но друзьями нам никогда не стать.

— Виктор… — останавливает меня в дверях голос Дональда — ты ведь не считаешь меня виноватым в гибели Веры?

Я застываю, но чуть помедлив, вынужден честно признать.

— Нет, не считаю. Лететь в Париж — это был личный выбор самой Веры. Все остальное — просто трагическое стечение обстоятельств.

— Хочу, чтобы ты знал, что роман с Верой не был для меня короткой интрижкой. У нас были большие совместные планы.

Молча, выхожу из палаты, хлопая за собой дверью.

Планы?!! Какие там могли быть «планы»?!! Самое большое, на что могла рассчитывать Вера — это негласный статус любовницы американского миллионера. Ну, завел бы Дональд крупный бизнес в Москве, а заодно и вторую, неофициальную семью. Как удобно, вот счастье-то для простой русской девушки…! Хотя кто этих девушек знает? Может, как раз для Веры это и было пределом всех ее мечтаний? Не работать, ничем себя не утруждать, родить Трампу ребенка и обеспечить себе безбедную жизнь. Не всем же страну спасать и мир под себя переделывать…

Мы выходим из ВИП отделения и направляемся в другое крыло, где и обстановка попроще, и народа в коридорах побольше. Не знаю, по собственной воле, или по подсказке мудрого мэтра Эрсана, но Фред оплатил отдельную палату для Эмиля Пино — таксиста, сидевшего за рулем машины, попавшей в аварию. То, что в аварии этот парень не виноват, стало окончательно ясно ещё вчера вечером, но полиция почему-то осторожничает и не торопится озвучивать заключение экспертов. Видимо боится новых беспорядков и ждет, когда немного спадет накал страстей.

Эмиля, находящегося до сих пор без сознания, мы смогли увидеть лишь через стекло — печальное зрелище — а вот с его лечащим врачом немного поговорить удалось. Шансы выкарабкаться у парня небольшие, поврежден головной мозг и позвоночник. Нам вежливо сообщили, что врачи делают все возможное для его спасения, и аккуратно выставили вон, сославшись на врачебную этику.

— Ну, что? Куда теперь? — спрашивает меня в лифте Сергей Сергеевич.

— Хочу посмотреть на одну из разгромленных ночью редакций.

— Думаешь, тебе стоит там появляться?

— Я же должен выказать им типа свое искреннее сочувствие! Так кто у нас здесь поближе расположен?

Полковник, привыкающий понемногу к моему мстительному характеру, понятливо хмыкает.

— Одна из редакций находится на площади Вогезов, здесь сравнительно недалеко.

— Вот и отлично, едем туда.

Площадь Вогезов — это рядом с Бастилией, и по большому счету нам нужно только по мосту на правый берег Сены переехать, от госпиталя действительно в двух шагах. Время до начала пресс-конференции еще есть, вполне успеем съездить, позлорадствовать.

Наша машина выруливает на бульвар де л'Опиталь и направляется в сторону Сены.