— Послушай…

— Нет, это вы меня послушайте! — зло наставляю я на полковника указательный палец — Нельзя давать вытирать о себя ноги! Никогда. Ни при каких условиях. Чтобы не случилось. В любой стране мира — жизнь советского гражданина должна быть священна и неприкосновенна! — рублю я воздух ладонью.

— И никак иначе. Позволим неуважение один раз — и о нас начнут вытирать ноги все, кому не лень. Докатимся до того, что гвинейские папуасы начнут нас считать ниже себя. А потом и африканские макаки.

— Ты преувеличиваешь.

— Неужели?! Носимся с этой Францией, как с писанной торбой, а они взяли — и плюнули нам в лицо! Предлагаете мне утереться? А я предпочту дать сдачи! Причем так, чтобы они об этом долго еще помнили.

— Виктор, есть французские власти, а есть народ Франции.

— Это вы мне рассказываете?! Вон, послу нашему расскажите, который второй день отсиживается в своей резиденции на улице Гренель. Обязательно по прилету в Москву расскажу все Примакову!

Сергей Сергеевич делает страшные глаза и показывает мне на водителя, который явно греет уши. Да, насрать мне на него, пусть бежит доносит! На наше счастье мы уже приехали и дальше можно только пешком — вся проезжая часть перед пострадавшей редакцией перегорожена волнорезами.

Я не могу открыто сказать полковнику, что и здесь посол ничем не лучше Полянского. Посмотрел я послужной список товарища Червоненко, когда был у Веверса. Его главное достоинство — принадлежность к украинской группировке и личная преданность Брежневу. Еще при Хрущеве неизвестно за какие заслуги он из лекторов попал в послы, да так им и остался, только Китай на Чехословакию сменил, а потом на Францию. А ведь следующим послом во Франции должен стать отличный дипломат — Юлий Михайлович Воронцов. И вот хрен ли нам ждать еще четыре года — нужно срочно посла менять! Нет, завтра обязательно найду время переговорить с Евгением Максимовичем. Хотя чего откладывать — вот сейчас вернемся в посольство, и сразу же позвоню ему. Нужно в красках расписать трусливое поведение посла.

…Разрисованный фасад редакции и заколоченные фанерой окна вызывают у меня прилив бодрости и хорошего настроения. Красота…! Хоть уборщики уже и подмели тротуар, но мелкая крошка битого стекла приятно похрустывает под нашими ногами. Эх, был бы у меня баллончик с краской, ей богу — сам расписался бы здесь, как на Рейхстаге! Но в принципе, фанаты и без меня отлично справились. Вон даже Сергей Сергеевич не может сдержать довольной ухмылки.

Меня, конечно, же сразу узнали, нас тут же окружили зеваки — люди начали пожимать мне руки, выражая солидарность и сочувствие. А через минуту через толпу пробился и какой-то репортеришко с телекамерой.

— Виктор, признайтесь, вам стыдно за своих поклонников?

— Мне?!! — изумляюсь я — Да, с чего бы это? Люди пошли на погромы из-за бессилия. У них нет другого способа донести до властей свое возмущение наглостью папарацци и бездействием полиции. Власти их упорно не желают слышать. И вот вам результат.

Я широким жестом показываю на разрисованные стены и выбитые окна.

— Но нанесенный ущерб…

— Вы считаете, что он сопоставим с убийством Веры Кондрашевой, увечьями Дональда Трампа и Эмиля Пино? Тогда чем вы сам лучше тех мерзавцев, что устроили аварию и заработали на смерти Веры?

Зрители рядом одобрительно гудят, репортер явно побаивается толпы и больше не рискует задавать мне слишком острые вопросы.