Выступают медики скорой, полицейские, случайные свидетели аварии. Бесконечная череда коротких интервью с самыми разными людьми, и равнодушных лиц нет. Может, сами журналисты и рады бы уделять поменьше внимания гибели Веры, да только им деваться некуда — конкуренцию еще никто не отменял. Не напишешь ты — напишут другие. И снимут репортаж, и покажут в новостях. Все торопятся заработать на чужом горе, потому что летом таких сенсационных тем вообще мало — вся страна в отпусках.

— Видел уже новости? — в мой номер, постучав, заходит бодрый Сергей Сергеевич — Молодцы парижане, теперь на неделю разговоров будет только об этих погромах.

— Думаете, смерть Саттера на этом фоне пройдет незамеченной?

— А кому сейчас в полиции есть дело до безвестного самоубийцы из Клиши? Вот если бы они его под мостом Александра 3 нашли или на столбе у Елисейского дворца — тогда совсем другое дело.

— Ну, да… а сами американцы когда еще его схватятся…

— Если вообще схватятся — подмигивает мне Сергей Сергеевич — оно им надо, шум сейчас в Париже поднимать?

Убедившись, что со мной все в порядке, полковник командует мне: «Подъем!» и назначает время выезда. В половине девятого нас ждет в госпитале старший Трамп, чтобы провести в палату к своему непутевому сыну. Месье Робер Эрсан в это время будет помогать отцу Веры и посольским юристам с оформлением оставшихся документов. Потом у нас состоится большая пресс-конференция в посольстве, а вечером мы вылетаем в Москву. Там в ДК МВД все уже подготовлено к прощанию с Верой. Если не случится никакого форс мажора, то сегодня все пройдет именно по такому плану, но я уже боюсь загадывать — не знаешь, чего еще ждать от этих французов. Скорей бы домой вернуться, тошнит меня уже от мрачного, дождливого Парижа.

— Слушай, Виктор, может, снова японцев с собой возьмем к Трампу? — предлагает мне безопасник за завтраком — они с самого утра опять у ворот посольства снимают.

Вот же неуемные… спать-то они вообще ложатся?

— Можно, конечно, пообниматься с Фредом Трампом на камеру, чего не сделаешь ради общего дела — нехотя соглашаюсь я — Только нужно его заранее предупредить, чтобы он не удивлялся и не шарахался от меня.

— Сейчас предупредим и Трампа-старшего, и японцев по-тихому.

— А чего по-тихому? Там наверняка рядом с японцами кто-нибудь еще из журналюг отирается — пусть тоже «случайно» услышат про госпиталь, нам сейчас чем больше зрителей, тем лучше. Надо бы еще вбить клин между разными таблоидами — похвалить на пресс-конференции «хороших» и опустить ниже плинтуса «плохих».

— Да, неплохо бы… меня тоже беспокоит, что французские журналисты пытаются проявлять солидарность с папарацци, виноватыми в смерти Веры. Боюсь, на пресс-конференции они постараются загнать тебя в угол.

— Пусть попробуют — зубы себе обломают! Хуже Саттера все равно никого нет.

…По пути в госпиталь мы сегодня проезжаем мимо футбольного стадиона «Парк де Пренс». Он расположен все в том же XVI округе Парижа, но южнее нашего посольства — на бульваре Периферик. Майкл тонко намекнул, что если я все-таки решу когда-нибудь выступать в Париже, то это для нас самая подходящая арена — 50 тыс. мест, реконструирован в 72-м, и там вполне современное оснащение. Для сравнения: Ролан Гаррос с его центральной ареной только на 15 тыс. мест. А зал Олимпия, в котором так рвутся выступать все наши именитые артисты — всего-то на 2 тыс. мест. Почувствуй разницу, Виктор! Ну… не знаю. Рано об этом говорить. Может быть в следующем году — на годовщину Вериной гибели? Собрать именитых музыкантов, спеть что-нибудь хором…

Фред Трамп встречает меня на ступеньках госпитального корпуса, в котором расположена травматология.