Изменить размер шрифта - +
Простой народ упорно выкрикивает славу Гиллеберду, а нас ненавидит люто и иррационально, хотя мы постарались ни в чем не

причинять вреда.
    Слуги под руководством Бальзы уже очистили королевский дворец от трупов, заменили залитые кровью ковры и шкуры на полу, отдраили

дубовые полы, и хотя все выполняют, но ощущение остается такое, что при первой же возможности вонзят в спину нож.
    Я велел заменить их менее преданными предыдущему преступному режиму, но таких почти не нашлось, да и те могут притворяться, так что мы,

победители, оказались в огромном дворце почти без слуг.
    Я в конце концов занял покои Гиллеберда, так надо, я должен подчеркивать и всячески выказывать, что отныне его власть полностью перешла

ко мне, вот трон, вот знаки власти, королевская печать и все регалии.
    Охрану дворца поручил сэру Клименту Фицджеральду, он настолько хорошо показал себя при захвате этого весьма и зело укрепленного пункта,

что отныне можно рассчитывать на его сообразительность и в других деликатных делах.
    Остальные военачальники отвечают за охрану стены и башен, доблестный сэр Геллермин денно и нощно бдит со своими людьми у обрушенного

участка, хватая подозрительных с той стороны и с этой, а виконту Каспару Волсингейну поручил при обеспечении спокойствия и безопасности на

улицах столицы действовать быстро и решительно, любые искры гасить вовремя.
    Сегодня он вошел настороженный, словно и здесь за ним следят враги, коротко поклонился.
    — Сэр Каспар, — произнес я.
    — Ваша светлость, — ответил он.
    Я поинтересовался:
    — Как прошла ночь?
    — Восемь нападений, — доложил он. — На два больше, чем вчера. Но вчера были ранены четверо наших и один убит, а сегодня убиты уже трое.
    — А ранены?
    — Восемь.
    Я ощутил гнев и горечь, сжал и разжал кулаки.
    — Сэр Каспар, — произнес я с большой неохотой, — это мой город, потому я велел обращаться с жителями гуманно, так как они уже не враги,

а мои подданные. Подданных нельзя убивать, как врагов, однако слегка наказывать можно… Слегка.
    — Ваша светлость?
    — Отныне, — сказал я, — разрешается не только защищаться в случае нападения. Всякий, бросивший бранное слово в мой адрес или адрес

наших доблестных войск, должен быть схвачен и немедленно повешен!.. Если обстоятельства не позволяют — зарубить на месте.
    Он вскрикнул обрадованно:
    — Ваша светлость! Позвольте выполнять?
    — Действуйте, — разрешил я.
    Он умчался, я слышал в коридоре его воспрянувший голос, даже топот изменился. Не помогает львиная шкура — одевай лисью. Но если в

лисьей меня не уважают, то мои львиные когти уважать заставят. Или бояться. Что по результатам одно и то же. Одни закон не нарушают потому,

что этот нравственный закон у них в душе, а большинство — из страха перед жестоким наказанием. Как результат — на преступление отваживаются

совсем уж отпетые.
    Думаю, дикие горцы сэра Каспара сумеют внушить достаточное уважение завоеванным. Я не случайно именно ему поручил обеспечивать порядок

на улицах, базарах и рынках.
    Если здесь милосердие считают слабостью, что ж — могу сыграть и понятнее для вас, олухи.
    В коридоре раздались быстрые шаги, ко мне в кабинет заглянул один из стражников, что в коридоре.
Быстрый переход