— Ты мой друг, а эту роль ты сам себе выбрал. Конечно, я тебе доверяю больше всех на свете. Но что скажут
твои родители?
Его лицо помрачнело.
— Когда вы ушли, я поговорил с ними. Мой народ — люди. Я с пеленок помню только Терьяра Кунинга, своего отца, и любящую меня мать, леди
Азеллу, а также шестерых братьев… Я жил в любви, детство у меня было беззаботное и счастливое… Я человек, сэр Ричард! Я человек. А леди
Азелла — моя мать, в чьей любви я купался, как рыбка в озере…
Некоторое время мы ехали молча, он часто вздыхал, я сказал с сочувствием:
— Всем нам время от времени проходится делать выбор. Это тяжело, но человек научился пользоваться им правильно. А почему тот демон
примчался сюда, когда проще бы дождаться тебя там на месте…
Зигфрид покачал головой.
— Он мог меня только здесь.
— Когда, — спросил я осторожно, — ты в людской личине?
— Да, — ответил он, — а еще здесь я один, а там наши из племени… Их хоть и мало и все старые, но все же…
Я остановил коня.
— Езжай в замок, если так уж хочешь убедиться, что там нет и не появилось за это время ничего опасного.
— Ваше высочество?
— Поторопись, — велел я строго. — Ты забыл, что мы сюда не на поселение прибыли?
Он ослабил конский повод, толкнул каблуками, и конь понесся стремительным галопом в сторону замка. Я проводил его долгим взглядом,
неспешно повернул коня к лагерю. Там моя жизнь, а в замке только развлечения, но их можно позволить себе только после победы.
Арбогастр только-только перешел с шага на рысь, как мы увидели со спины идущую впереди женщину в Длинном плаще, что касается земли.
Капюшон закрывает голову, можно бы принять и за подростка, но что-то в движениях выдает женщину, я бы даже добавил, молодую и сильную.
Я намеревался догнать, однако она обернулась и приподняла обеими руками капюшон. На меня взглянуло очень серьезное и даже строгое лицо
той, что сидела в пентаграмме, пытаясь спастись от зверя, убитого потом Зигфридом.
Я не успел слова сказать, она церемонно присела, растопырив плащ в стороны, голову опустила, выказывая полное смирение.
— Леди? — произнес я.
— Ваше высочество, — прошелестела она, не поднимая головы.
— Встаньте, — потребовал я, — и ответствуйте, кто вы и почему вас несет в мой лагерь.
— Меня зовут Скарлетт Николсон, — ответила она низким приятным голосом. — Иду я не в лагерь, а хотела встретить вас…
— Тогда вы рассчитали точно, — ответил я настороженно. — Что весьма настораживает, а я этого не люблю. Поднимитесь и выкладывайте.
Она выпрямилась, чуть задрала голову, чтобы видеть мое лицо. У нее странные глаза, вернее, не глаза, а верхние ресницы: всего по семь
штучек, отстоящие одна от другой на заметное расстояние, зато толстые и длинные, будто остальные не то отдали свою силу и рост, не то их
срезали и приклеили на оставшиеся.
Я невольно уставился на это чудо, а она красиво взмахнула этими удивительными ресницами, что упираются в брови, глаза подчеркнуто
удивленные, неужели и сам принц Ричард, о котором столько слухов, тоже вроде деревенщины, никогда красивых женщин не видел, что ли…
— Ваше высочество, — проговорила она все тем же голосом, приятным, но строгим, — я нарочито выбрала минутку, когда сэр Зигфрид занят…
— Почему? — спросил я в лоб. |