|
— Тогда просто дождитесь его смерти, — посоветовал я свысока с апломбом лорда, привыкшего разрешать конфликтные ситуации простолюдинов. — А там пусть ответит и за непослушание. Договоры исполнять нужно! Тем более, если он рыцарь.— Нельзя, — ответил он, — по договору он получил бессмертие.Я охнул:— Здорово! Ну, шельма… ну и молодец.Он взглянул исподлобья, маленькие свиные глазки вспыхнули жутким багровым огнем, затем стали от ярости совсем белыми.— Радуетесь?— Не без этого, — ответил я скромно.Он прорычал так же грохочуще, но я уловил нотки отчаяния и того чувства поражения, когда уже все испробовано, однако решения нет.— Понимаю по вашей торжествующей улыбке, что, дескать, так дьяволу и надо. Кто-то сумел обмануть его — это же прекрасно!..Я сказал с удовольствием:— Совершено верно. Обмануть самого дьявола — разве не подвиг, которым можно хвастаться?Он переступил с ноги на ногу, и я насторожился, Вельзевул вовсе не прикован к месту, может в один гигантский шаг оказаться рядом и ухватить меня громадной лапой.— Это как поглядеть, — прорычал он. — Он продолжает убивать и грабить, насиловать и бесчинствовать… разве ваша мораль это оправдывает?— Ого, — сказал я с сарказмом, — как вижу, вы что-то знаете и о современной морали?Он оглядел меня из-под низко нависающих скальных выступов надбровных дуг, в глазах впервые появилось нечто похожее на злую насмешку.— А что, ад заселен одними дураками?— Ну, — ответил я уклончиво, — там, как догадываюсь, не лучшие люди…— Как сказать, — отрезал он. — Это в Царство Небесное идут дурачки, нищие и простаки, а в аду полно мыслителей, рыцарей, королей… И священники есть… даже высокого ранга. В минуты скуки я часто развлекаюсь беседами с ними… И знаю о всех переменах. Даже о модах слыхал, представьте себе.Я тоже окинул его с головы до ног таким же критическим взглядом. Как-то не вяжется образ этого тупого мясника с словами «мода» и «мораль». Хотя, с другой стороны, за тысячи лет жизни можно чему-то и научиться, думаю. Хотя… не знаю.Я поторопился сменить тему:— Почему я?Он развел громадными руками — такими можно обхватить половину болота, а когтями проткнуть и подцепить на каждый палец по матерому кабану.— Репутация.Я переспросил настороженно:— Что, какая репутация? Меня знают и в аду?Он посмотрел с сомнением.— Там говорят, что вы хитры, изворотливы, не слишком разборчивы в средствах… Это верно?— Кто говорит?— Те, — ответил он, — кого вы к нам отправили.И хотя дрожь то и дело пронизывает меня с головы до ног, все же я ответил почти бодро:— Гнусная клевета! И вообще… значит, я убивал не таких уж невинных овечек!Он буркнул:— Насчет овечек не знаю, те идут в другое место, куда нам вход закрыт. Так что, возможно, овечек вы убили даже больше. Но мы обращаемся к вам потому, что барон Вимборн, так зовут этого мерзавца, тоже хитер и весьма изворотлив. Он не посещает те места, где мы в силах появиться, но вы можете.Я поинтересовался:— Не скажу, что меня ваше предложение заинтересовало. А еще интересно: как же его убить, если он бессмертен?Он прорычал нечто настолько лютое, что земля вокруг него вспыхнула белым пламенем, но тут же погасла, оставив широкое кольцо расплавленной магмы.Арбогастр беспокойно переступил ногами, фыркнул, но не попятился.Я переспросил:— Так как?Он смотрел бешеными глазами.— Как убить?.. Не знаю. И никто в аду не знает!. |
