– Никогда не было!
– Что так?
– Мы ценим честный бой!
– Это очень хорошо, – сказал я с удовлетворением. Хотя мое понятие честного боя гораздо шире, но всегда приятно иметь дело с людьми, у
которых понятия более узкие и строгие. – Благородство везде ценится. По крайней мере, должно. Но так у вас было десять лет тому… Как
сейчас?
Он произнес с достоинством:
– Есть ценности, что не меняются!
– Это хорошо, – согласился я. – Что ж, рискнем. Но все-таки плохо, что летать не можешь. А хотя бы спланировать?
– Это как?
– Как сорванный ветром лист, – сказал я и ощутил себя поэтом. – Он тоже не брякается, как камень, а плывет, покачиваясь и опускается
медленно…
– Не хочу, – ответил он. – Голова закружится, если столько покачиваться. Мужчина не должен покачиваться!
– Тем более воин, – поддакнул я. – Гордый сын степей!
– Точно, господин дракон!
– Ну, – сказал я со вздохом, – мы драконы не гордые, опустимся и снизойдем сами.
Растенгерк промолчал, а я изменил снова угол положения крыльев и с осторожностью пошел вниз. Растенгерк не стал ждать, когда нас заметят и
начнется паника, поднялся во весь рост, держась за высокую иглу гребня, размахивал свободной рукой и орал во весь голос.
Я поинтересовался:
– Тебя на окраину?
– А можно ближе к центру? – спросил он и добавил извиняющимся тоном: – Пусть увидят вашу мощь, господин дракон…
– Ты ж говоришь, твои сородичи воинственны весьма и чрезмерно?
– Очень, – подтвердил он с гордостью и так же поспешно уточнил: – Но они и разумны.
– И воюют? – усомнился я. – Ладно, все мы местами молоды. Только не хотелось бы, чтобы накинулись с мечами и топорами. Меня такое слегка
обидит…
– Я покричу им еще!
– Хорошо, – пробурчал я, – кричи погромче. А я подыграю…
Нас заметили не сразу, огромная черная тень моих крыльев трижды прошла наискось через стойбище, пугая коней. Первыми подняли головы дети,
прозвенел их крик. Из шатров начали выбегать мужчины, почти у всех в руках мгновенно появилось оружие, словно каждый и спит с ним.
Растенгерк едва не сорвал голос, пытаясь заставить этих неистовых романтиков рассмотреть не просто грозного дракона, но и человека на его
спине. Наконец кто-то увидел, а потом и опознал до того, как я снизился на дистанцию выстрела из лука. Судя по бедным шатрам и одежде из
грубо выделанных шкур, племя очень небогатое, если говорить дипломатично. Своих Ледяных Игл у таких точно не отыщется, а предположить, что
некто уже успел как-то забежать вперед и держит меня на прицеле, – попахивает даже не откровенной трусостью, а паранойей.
Я сделал еще круг, чтобы рассмотрели Растенгерка получше и убедились, что действительно он, затем осторожно опустился на свободное место в
центре стойбища, здесь наверняка общие собрания, сложил крылья, подняв тучу пыли и заставив пошатнуться шатры, и тут же застыл, как
каменное изваяние.
Растенгерк, продолжая улыбаться и вздымая победно руки, поспешно спустился на землю. Воины, ощеряясь копьями и дротиками, смотрели больше в
страхе на ужасного дракона, чем на неожиданно вернувшегося их давно исчезнувшего ярла.
Он встал перед моей мордой и закричал снова:
– Опустите оружие!.. Это я, Растенгерк, а это мой друг!.. Не сердите его, он одним вздохом может испепелить все на расстоянии мили… а то и
двух!.. Нет-нет, он это не сделает, он наш друг!
Раздвинув воинов, вышел высокий мускулистый воин с суровым лицом, где шрамов и морщин поровну, волосы наполовину седые, но поджар и явно
все еще силен. |