|
– Рад тебя видеть, сын мой… Голос его звучал ровно и сильно, обращался к Растенгерку, но смотрел на меня. Растенгерк ринулся навстречу, они обнялись и долго хлопали друг друга по спине и загорелым плечам, обильно проливая скупые мужские слезы. Воины, убедившись, что Растернгерк – действительно Растенгерк, теперь вообще не отрывали взглядов от огромного и ужасного дракона, закованного в блестящую броню костяного панциря и лат. Из шатров выглядывали и тут же прятались испуганные женщины и очень любопытные дети. Растенгерк наконец выговорил с чувством: – Спасибо, дядя Чегерд. Воин сказал с суровой теплотой: – Твой отец умер, пусть Морской Конь примет его отважную душу, теперь я твой отец. А мои сыновья – твои братья. Растенгерк преклонил перед дядей колено. – Спасибо, доблестный Чегерд. У меня остался один брат, но и то не знаю, жив ли. Сразу пятеро твоих сыновей – это просто милость и благоволение богов! Я благодарю великого Морского Коня, что послал мне такую родню. Чегерд взглянул через его плечо на меня. Лицо его оставалось напряженным, а в глазах вспыхивали и с трудом угасали огоньки опасения и страха. – Уверен, что этот дракон не пожрет здесь все? – Уверен, дядя. Чегерд поднял Растенгерка с колен, сам все еще не отрывает от меня настороженного взгляда. – Я слышал, – сказал он осторожно, – их почти невозможно приручить… – Он не приручен, – ответил Растенгерк. Воины попятились, широкий круг вокруг меня стал еще шире. Чегерд сказал напряженно: – Но как же… – Это великий дракон, – объяснил Растенгерк, – повелитель других драконов. Поприветствуй его! Чегерд кивнул мне и сказал небрежно: – Приветствую тебя, великий… Ты в самом деле огромен даже для дракона. Я проревел: – Как и ты – для человека. Чегерд вздрогнул, глаза полезли на лоб. – Оно… умеет разговаривать? Растенгерк торжествующе улыбался, воины вытягивали головы, словно старались заглянуть мне на спину. Я буркнул: – Разговаривать я умею, а вот умеешь ли ты летать? Чегерд ошалело замолчал, Растенгерк увидел, что я зашевелился и разминаю лапы перед прыжком в небо, сказал торопливо: – Великий Шумил, я еще раз клянусь в дружбе и надеюсь на развитие нашего союза… а пока желаю тебе успеха! Пусть везде будет опора твоим крыльям! Я наклонил голову и прорычал благосклонно: – Благодарю, ярл. Нужна будет помощь – зови. Вот тебе чешуйка с моего брюха! Брось в огонь, я почую. Но по мелочам не тревожь, понял? Стойбище осталось далеко внизу и все еще уменьшается, уползая со всей долиной под брюхом из поля зрения. Я не зря сказал насчет мелочей, теперь эти айсоры вообще не позовут меня из гордости, в то же время осознание моей поддержки придаст им силы и уверенности. А также, как догадываюсь, собьет спесь с соседей и заставит призадуматься. К ним слухи дойдут, как обычно, преувеличенные и приукрашенные. Может быть, в чем-то даже эти саргоны и урарты пойдут на уступки. Но еще бы лучше – на сближение… Золотые барханы сверкают так, что я просто вижу, как расплавленный песок стекает по округлым склонам, а там в тени медленно остывает, иначе потекли бы реки расплавленного золота и сожгли бы сонный и беспечный мир. Вдали засверкало нечто ярче золотых песков, ярко-пурпурный в лучах заходящего солнца город. А днем, думаю, сверкает как гора из чистейшего снега, здания там то ли из белейшего мрамора, то ли из предельно белого песчаника. Я ускорил полет, но опоздал: солнечный диск соскользнул за темный край земли, везде лег полумрак, а багровые лучи свирепо бьют из-за горизонта и освещают только кучевые облака в небе, делая из них пылающие горы. |
