Ну, всыплют десяток ударов розгами. Или палкой. И гуляй, арматура, дальше.

Всего лишь самоволка! Кто из «мулов» хотя бы раз не ходил в самоволку?!

Как, оказывается, утомительно быть другом легата.

Виктор пожал плечами.

Ладно, что будет, то будет. Но сначала — за наградой.

Корникуларий, он же начальник над писцами, он же казначей легиона, внимательно оглядел Виктора, но ничего не сказал.

Он ковырнул печать темным от чернил ногтем, остался доволен.

— Приказ легата, говоришь? — казначей близоруко прищурился. А когда прочел записку, засмеялся: — Ты уверен, что этого хочешь, солдат?

Виктор переступил с ноги на ногу. Та — ак. Кажется, накрылась его награда.

— А что там?

Старик мелко затрясся от смеха, поманил легионера узловатым пальцем.

— Пошли. Сам все увидишь.

Свободное пространство повозки занимали ящики с записями, стопки бумаги, полки с табличками, несколько абаков разного размера. Корзина темных и светлых псифосов — счетных камней. Старик, кряхтя, словно тащил на себе все серебро легиона, дошел до нужной полки, остановился.

Виктор, и без того нервный, насторожился. Старик открыл огромный кодекс, нашел страницу. Провел пальцем по строчкам — и постучал черным ногтем.

— Вот здесь. Распишись в получении. У Дентера Стацилия все точно.

Одна строчка — приход. Сколько?! Виктор похлопал глазами.

— Как вернемся в Ализон, деньги вручу аквилиферу, — старик мерзко захихикал. Словно передача мешка с серебряными монетами была чем‑то ужасно неприличным. Что‑то вроде изнасилования ослицы на центральной площади.

Виктор кивнул. Аквилифер, орлоносец, заведовал деньгами тех ветеранов, что уходили со службы в положенный срок.

Легионер расписался, где показали. Вот это да, вот это легат учудил. Кстати…

— А что в записке было?

Любопытство — словно противный зуд. Пока не почешешь, как следует, никакого покоя.

Старик опять захихикал. Виктор едва преодолел желание свернуть корникуларию тощую шею.

— А ты умеешь читать, мул? — сказал старик.

— Умею.

— Ну, читай тогда.

Записка гласила:

ПОКАЖИ~ЕМУ~ВСЕ

Вот и ответ. Не давай в руки, а покажи. Двадцать пять тысяч сестерциев. Будущая пенсия легионера Секста Виктора — теперь она стала в два раза больше. Легат дорого ценит свою жизнь.

Виктор почесал затылок. Отлично. Награда получена — только я ее увижу через двенадцать лет, не раньше. Эх, было бы на что отметить это дело! Как назло, ни асса сейчас нет. Ладно, что‑нибудь придумаю…

— Двадцать пять тысяч ровно, — повторил он. Прямо не верилось.

— Почему ровно? — старик удивился. Морщинистая рука потянула на себя книгу…

— Эй, мул и его уши! — старик бросил Виктору золотой аурей. Тот от неожиданности еле поймал. — Двадцать пять тысяч сестерциев плюс золотой — лично в руки… Дентер Стацилий ничего не забывает! У Дентера Стацилия все точно. Распишись вот здесь, солдат. Получил один аурей, ага. Молодец, ага. И проваливай, ага. Дентер Стацилий занят.

Виктор вышел из повозки казначея, ухмыляясь. Золотой холодил ладонь и грел сердце.

Вот теперь можно и к палачу.

Спекулатор, дознаватель, специалист по разведке и пыткам. Самый странный офицер легиона.

И один из самых пугающих.

Обычно спекулаторами становились доверенные люди Августа, первого сенатора и Отца Отечества. Формально они подчинялись легату, но имели прямой выход на принцепса, дабы сообщать Августу, как ведет себя, о чем думает, с кем спит и кого оскорбляет в пьяном виде назначенный в легион командир.