- Когда же он умер? От чего? Внезапно заболел? Несчастный случай? Ради всего святого, что случилось? - Голос Эдварда эхом отдавался в лестничном пролете.

 Пожилой синьор покачал головой:

 - Ровным счетом ничего такого. Художник Тальяферри умер сто лет назад.

 Потрясенный Эдвард потерял дар речи. А синьор между тем отступил с порога и жестом пригласил его в квартиру.

 По темному коридорчику он провел Эдварда в комнату, тоже погруженную в полумрак и наполненную странным стрекочущим звуком.

 - Проходите. Скромное жилище скромного пенсионера. Уж не взыщите.

 Старик открыл ставни на двух окнах, и в помещении стало светло. Они находились в довольно просторной гостиной. Обивка дорогой старинной мебели или вытерлась, или была изъедена молью, давно не чищенный паркет выглядел неопрятно, выцветшие стены были завешаны старинными гравюрами, и повсюду на запыленных столах и полочках - стояли и лежали десятки самых разнообразных часов, и все они ходили. Так вот откуда был этот стрекот! Пожилой синьор довольно огляделся: коллекция часов была его единственным богатством и гордостью. В углу стоял телевизор с огромным кинескопом, напротив него - продавленное плюшевое кресло. Дверь с матовым стеклом вела во внутренние помещения. За ней был видел только полумрак. Эдвард подумал, что неплохо было бы открыть окно - так душно было в гостиной. Он ослабил узел галстука.

 - Значит, вы сняли трубку? Но ведь я звонил Марко Тальяферри.

 - Тальяферри - это я. Живой, разумеется. Во всяком случае - пока. Тот, который вам нужен, - художник - умер сто лет назад. Позвольте представиться - полковник Марко Тальяферри. С кем имею честь?

 - Я - профессор Эдвард Форстер.

 Полковник пригласил его сесть:

 - Прошу.

 Эдвард опустился в кресло, стоявшее спинкой к стеклянной двери. Пожилой человек внимательно рассматривал его.

 - Англичанин, не так ли? Узнаю вашего брата из сотни. Я был английским пленником в Киренаике. Три года концлагеря.

 - Мне жаль. Надеюсь, мои соотечественники хорошо обращались с вами?

 - Согласно законам войны.

 Разговаривая, старый полковник все время перемещался по комнате. Наконец он взял с одного из столиков старинные часы и принялся заводить их.

 Эдвард вздохнул:

 - Значит, Тальяферри из телефонной книги - это вы... Странное совпадение... Я хочу сказать: еще один Тальяферри, который живет на виа Маргутта, 53 В. Человек, написавший мне, выдавал себя за художника и сообщил именно этот адрес.

 Полковник взмахнул сухонькой старческой рукой:

 - Я понимаю, о чем вы думаете! Намекаете, будто это я написал вам. Клянусь честью офицера, мне и в голову подобное прийти не могло. Позвольте взглянуть на письмо...

 - К сожалению, его больше нет. Сегодня ночью у меня украли сумку.

 - Украли?

 - Да, при довольно странном стечении обстоятельств. Но сначала скажите, вы уверены, что в квартире номер тринадцать никто не живет?

 Полковник продолжал заводить часы.

 - Это крыло здания почти все пустует. Оно предназначено под снос. Уже много лет находится в аварийном состоянии. Жильцов расселили. Я один остался. А в тринадцатой квартире никто не живет уже лет сто. С тех пор как умер художник. Он обитал там вместе со своей натурщицей.

 Последняя фраза разорвалась в сознании Эдварда подобно брошенной гранате.

 - С натурщицей?

 Полковник не ответил. Он был занят часами.

 - Простите, но откуда вам известны такие подробности?

 - Это касается истории моей семьи. Тальяферри был художником, скажем так, не великим, но заставившим говорить о себе еще при жизни. К несчастью, он умер довольно молодым. С позиции моего сегодняшнего возраста, разумеется.