Бонсанти взглянул на часы, которые носил, как и Салливан, на внутренней стороне запястья, и двинулся к машине. Пауэл и Эдвард быстро переглянулись.

 - Бонсанти, прошу вас, постоянно держите меня в курсе дела.

 - Конечно, дорогой Пауэл. - Комиссар протянул ему руку. - Мне очень жаль, профессор. - Он сел в машину и быстро уехал.

 Эдвард и Пауэл некоторое время стояли молча.

 - Видели? - улыбнулся Пауэл. - Он тоже носит часы на внутренней стороне запястья. А я счел это нехорошей манерой, дурным вкусом... - Они направились к "ягуару". - Между тем он не лишен такта, наш комиссар. Из уважения к вам не стал говорить о возможном самоубийстве. Странно, отчего-то чувствуешь себя виноватым, когда человек, с которым тебя что-то связывало, решает покончить с собой.

 - У Оливии не было причин расставаться с жизнью, - уверенно возразил Эдвард. - Она всегда умела ценить ее, даже в худшие минуты. Пауэл, это не мог быть просто несчастный случай, банальная неосторожность в обращении с газом. Слишком простое объяснение.

 Пауэл с иронией посмотрел на Эдварда:

 - О! Вы же у нас теперь общаетесь с духами... Что, есть достоверная информация? - Но, увидев вспыхнувшее обидой лицо Эдварда, поспешил извиниться: - Ну, простите, простите старого дурака.

 - А знаете, что сказал мне Салливан тогда по телефону? - зло проговорил Эдвард. - Он сказал, что смерть полковника Тальяферри только выглядит естественной...

 - Полноте, Эдвард! Салливан хотел напугать вас. И похоже, это ему удалось.

 Эдвард испытующе взглянул на Пауэла:

 - А вы? Пауэл, поведайте мне наконец, на чьей вы стороне? Какую роль вы играете во всей этой истории?

 Атташе задумался. Потом тяжело вздохнул:

 - Пожалуй, придется сознаться. Я работаю на разведку... - Лицо Пауэла приняло неожиданно жесткое выражение. - Но с этой минуты я вынужден полагаться на вашу порядочность и лояльность британского подданного. Давайте пройдемся еще немного.

 16

 На маленьком экранчике диаскопа перед Эдвардом один за другим быстро следовали кадры микрофильма - страницы неизданной второй части дневника Байрона. Яркость и увеличение позволяли отчетливо рассмотреть английский текст. А почерк автора дневника Эдвард давно научился понимать.

 Эдвард без пиджака сидел в гостиной квартиры Барбары, за столом, заваленным книгами. Оторвавшись от экранчика, он взял карандаш и, освободив узел галстука, принялся что-то записывать в блокнот. Глаза его покраснели. Напряженное лицо выглядело усталым. Он поднял голову и потер рукой затекшую шею. Взгляд его машинально упал на календарь, висевший возле камина. 27 марта. Он вздохнул и опять уткнулся в экран диаскопа. Потом что-то записал и снова принялся читать.

 В это время вернулась Барбара с сумкой, полной разных продуктов. Взглянув на Эдварда, склонившегося над диаскопом, она тихо прошла на кухню, потом заглянула в гостиную.

 - Уже? Так скоро? - Эдвард очнулся от работы, поднял голову и улыбнулся девушке.

 - Магазин внизу. А как движутся ваши дела?

 Слабая улыбка Эдварда погасла.

 - Движутся, но с огромным трудом. Трудно сосредоточиться. Смотрю в диаскоп, а перед мной стоит лицо Оливии из того моего кошмарного сна, когда она звала на помощь.

 Барбара принялась вынимать из сумки снедь, поставила в холодильник две бутылки белого вина. Потом безразличным голосом спросила через кухонную перегородку:

 - Кем она была для вас, эта Оливия?

 - Кем была? Да я и сам хотел бы это знать. - Эдвард откинулся на спинку кресла. - Когда мы с ней познакомились, это была прелестная молодая женщина, веселая, добрая и немного взбалмошная. Можно сказать, что мы были друзьями. Романтически настроенными друзьями.