— Идем в дом, — мягко предложила я. — Маркиз одолжит тебе одежду, чтобы ты не простудился по дороге домой.

— Уверяю тебя, Джорджи, мне приходилось бывать и не в таких переделках, — презрительно ответил он.

Я чувствовала, что дрожит он не только от холода.

— Идем же, — настойчиво повторила я.

Он покачал головой:

— Я не хочу сейчас встречаться со всеми этими людьми и отвечать на их любопытные вопросы. Я не готов к этому, Джорджи.

В его голосе мне послышалась мольба, и я поняла, что надо сделать так, как он просит.

— Ну хорошо, — сказала я. — Но я поеду с тобой.

Он не хочет, чтобы я была с ним, — я прочла это по его лицу. Но я была непреклонна, и он, думаю, тоже это понял. Я обернулась к Кэтрин.

— Прошу тебя, Кэтрин, скажи матушке, что я поехала домой с Филипом. И передай Эмберли и миссис Говард, что мы готовы ответить на их вопросы о том, что произошло на реке, но… не сегодня.

— Конечно, — промолвила она.

Я взяла ее руку и крепко сжала.

— Спасибо, Кэтрин.

Филип холодно кивнул ей. Мы обе поняли, что он страшно зол на нее за то, что она позволила мне отправиться в Темз-Хаус.

— Ничего, переживет, — беззвучно прошептала я ей, и она робко улыбнулась в ответ.

Мы с Филипом сели в лодку, на которой он приплыл сюда, и лодочник оттолкнулся веслом от берега.

Весь путь до Вестминстера прошел в молчании. Филип немного обсох на солнце, но его все так же трясло.

Мои мысли были заняты случившимся. С одной стороны, я была ужасно рада, что мы оба чудесным образом остались живы. Но, признаюсь, меня потрясла жестокость, с которой Филип расправился с Говардом.

Ударить негодяя веслом, чтобы спасти меня, — это одно. Но нырнуть вслед за ним, чтобы удостовериться, что он мертв, — это совсем другое.

Мы сели в наемный кеб, который довез нас от Вестминстера до Мэнсфилд-Хауса. Филип сразу же отправился в свою гардеробную, чтобы переодеться.

— Я хочу, чтобы ты зашел в мою комнату, — сказала я ему, поднимаясь вместе с ним по лестнице. — Когда немного обсохнешь, приходи. Нам надо поговорить.

Он согласился с явной неохотой, но в данных обстоятельствах ему трудно было придумать отговорку. Я не стала переодеваться и, как была в белом платье для пикника, села в шезлонг и принялась ждать. Через двадцать минут он явился. На нем был халат.

— Для меня там наполняют ванну, поэтому я ненадолго, — сказал он и присел на краешек кресла, стоявшего у камина. — О чем ты хотела поговорить со мной, Джорджи?

Я посмотрела в его напряженное, осунувшееся лицо и вспомнила слова Марша о том, что Филип нарочно нырнул вслед за Говардом, чтобы удостовериться, что тот утонул.

Филип не попытался опровергнуть это.

И тут догадка осенила меня — словно яркая комета пронеслась по темному небу.

— Ты ведь не хотел топить Чарльза Говарда? — сказала я. — Ты пытался его спасти.

Он взглянул на меня и ничего не ответил.

— Ты ударил его веслом, чтобы он выпал из лодки, где сидела я, а потом бросился его спасать и сам чуть не утонул. Настороженность исчезла из его глаз.

— Да, но я опоздал. Вода в Темзе мутная, на глубине ничего невозможно разглядеть, и к тому времени его уже отнесло течением.

— Но ты продолжал его искать, Филип? Вот почему ты так долго оставался под водой.

Он провел рукой по лицу.

— Я думал о том, чтобы бросить его. Ведь он пытался убить тебя.

Я улыбнулась ему, стремясь перекинуть мост через пропасть, которая все еще разделяла нас.