– Моя рыба! – Старик вскочил и бросился на добычу, отчаянно шмякая кулаком по рыбьей голове. – Моя!

– Твоя твоя! – подтвердил Ягердышка. – Рассказывай же дальше!

– Беринг фамилия того эскимоса была, – важно сообщил Бердан, усаживаясь на место. – Большой человек был!

– Какого росту? – уточнил Ягердышка и вытащил на дно каяка вторую рыбину. Старик вновь хотел было наброситься на добычу, но чукча успел предупредить, что этот улов принадлежит ему, Ягердышке, что старик жаден не по годам и если станет давать так скудно информацию, то и первую рыбу придется изъять!

– А росту в том человеке было ровно что три твоих! – ответил в отместку Бердан и обиженно отвернулся.

– Врешь! Таких эскимосов не бывает! Как, говоришь, Беринг?

– Иван Иваныч, – подтвердил Бердан.

В сей момент не клевало, и оба в каяке задумались о своем. В общем, их мысли были почти тождественны, каждый размышлял о величии человека, открывшего Америку и сделавшего эскимосов и чукчей богатыми.

– Знавал я его, – неожиданно поведал Бердан и смахнул с глаза слезу. – Однако, человек был!

Какое то смутное знание истории у Ягердышки имелось, здесь оно и выплыло. Чукча поинтересовался: когда те времена были? Сколько лет прошло? Бердан задумался и раз пятнадцать выкинул по десять пальцев.

На сей раз Ягердышка разозлился и раскраснелся от этого.

– Что врешь то! Столько люди не живут! Изымаю твою рыбину за вранье!

– Да как же… – разволновался старик. – Я вру?!! – Он почернел лицом.

– Сейчас каяк раскачаю и переверну, оба ко дну пойдем!

И действительно, поднялся и принялся прыгать с одной ноги на другую, так что каяк сразу зачерпнул правым бортом по щиколотку и уже заснувшая было рыба забила хвостами по мелководью.

– Сдурел ты, что ли? – завопил Ягердышка. – Потонем!

– Меня во вранье никто не обвинял! – Теперь каяк зачерпнул левым бортом. – Ах, как оскорблен я, однако!

Поочередно обе рыбины с силой ударили хвостами и, красиво перелетев через преграду, ушли на океанское дно. Чувствуя, что дело идет к неминуемой смерти, Ягердышка размахнулся веслом и влепил лопатой по самому темечку старика Бердана. От этого долгожитель плюнул смолой, глаза его закатились, и тело, подкошенное потерей сознания, легло в каяк недвижимым…

Старик пришел в себя, когда измученный Ягердышка втащил Бердана в чум шамана.

– Сотрясение мозга, наверное, – произнес свой вердикт шаман и запалил какие то травы, пахучие и сладкие. – Помереть может – старый… Наверняка помрет!

– Он меня… Меня… во вранье… – скрипел старик.

Шаман оглядел Ягердышку, молчаливо вопрошая.

Чукча что то прикинул в уме и принялся оправдываться, мол, старик сказал, что чуть ли не двести лет ему от роду, а в ответ на недоверие чуть не потопил каяк!

Тромсе, так звали шамана, вдруг донес неожиданное:

– Ему, может, и больше, чем двести! Его еще мой дед стариком помнил!

Затем Тромсе склонился над стонущим Берданом и что то пошептал ему в ухо, а Ягердышке подтвердил, что, вероятно, старик может помереть.

– Ах, глупо как! – сокрушался Тромсе. – Человек, участвовавший в переписи населения 1901 года и доживший до третьего тысячелетия, умрет от удара веслом по физиономии. Неромантично все это!

Слезы навернулись на глаза Ягердышке.

Шаману Тромсе он верил, может быть, не сильно, но словам землемера с высшим образованием внимал, будто слову Божьему. Оттого его сердце сжалось. Ягердышка всем животом ощутил, что свершил убийство напрасное, и, выбравшись из шаманьего чума, зарыдал в небо, побежал сломя голову куда то, шлепнулся в чьи то нарты и унесся во льды, где и заплутал к ночи.