Дверь машины открыл «черный Аполлон» – масай, рослый красавец с удлиненным лицом, тонким носом и мягко очерченным ртом.

Джавар окинул привычным взглядом плотного и черного, как эбеновая древесина, слугу и друга по охоте, который неподвижно застыл перед ним, слегка склонив голову. Его прическа представляла собой множество тонких, туго заплетенных косичек. В руках он держал копье.

– Мумба! Ты что, палку проглотил? Веди себя проще! – весело сказал ему хозяин, выходя из машины. – И зачем ты постоянно ходишь с этим копьем?

Масай одернул ярко красную тунику, закрепленную на одном плече, и на его лице вспыхнула улыбка. Две золотые серьги в форме полумесяца дрогнули, а ожерелье из когтей льва – символ храбрости – слегка качнулось на плотной, как постамент, груди.

– Надо, бвана, мой господин! – серьезно ответил на суахили Мумба. – А щит из кожи буйвола я оставил в прихожей.

– Зачем? – смеясь, спросил хозяин, поднимаясь по ступенькам к парадной двери, у которой его встречал слуга, садовник, повар и домоправитель – его земляк и друг, сикх из Пенджаба Дараян. Его густая черная борода лежала на широкой груди, обтянутой белой хлопчатобумажной рубахой.

– Я не взял щит, потому что вы не любите его, бвана.

– Я люблю щит больше, чем копье.

– Нет, вы любите эти два оружия в совокупности!

Джавар улыбнулся. Ему стало весело.

– Мумба! – сказал водитель, обнажая ровные зубы. – Моя бабка пугала нас в детстве масаями. И мы читали молитву: «Господи, сделай так, чтобы ни один из нас не встретился с масаями, львами и слонами».

– Видит твой Бог, что ты встретился со мной на счастье! – захохотал Мумба.

– Наконец то! – облегченно вздохнул Джавар, входя в прохладный холл. Он быстро разделся. Оставшись в одних плавках, вышел во двор, где с разбегу, как торпеда, нырнул в изумрудную воду бассейна. Немного поплавав, он, не дыша, полежал на поверхности воды с полминуты, и сразу же вышел из бассейна. Насухо вытеревшись мохнатым полотенцем, он облачился в шелковый халат, принесенный ему Дараяном, и прошел в свою спальню, которая служила ему помимо этого и библиотекой, и столовой. Он сел на шкуру черной пантеры – аджину – символ брахманизма, его предков ариев.

Мумба, словно Хануман – обезьяний бог, телохранитель бога Рамы, последовал за ним.

Джавар, скрестив ноги, посидел минут пятнадцать в позе «лотос», предавшись медитации… Напротив него, на стене, был закреплена огромная голова винторогой антилопы куду. Справа, над бархатной оттоманкой, висел ковер прекрасной работы, подаренный ему в Сринагаре его другом и однокашником, ныне владельцем ковровой и меховой фабрик. На ковре был изображен павлин, сидящий на дереве, склонившемся над голубым озером, берега которого заросли камышом и крупными лиловыми цветами. С двух сторон ковер обрамлял бордюр из зеленых блестящих листьев и прекрасных цветов. На оттоманке лежали большие овальные подушки, вышитые его женой.

Настроение Джавара пришло в норму. Он успокоился, стал уравновешенным и остро ощущал жизнь во времени.

«Старость не страшна, страшна немощность», – думал он, прохаживаясь по кабинету и разглядывая корешки книг: И. Тургенев – «Записки охотника», Э. Хемингуэй – «Зеленые холмы Африки», С. Аксаков – «Записки ружейного охотника» и восемнадцать томов «Махабхараты», «Воспоминания» Д. Неру…

Вот уже более десятка лет он в Кении, владеет двумя фабриками по изготовлению кашмирских шалей, трикотажа, шелка… Наиболее ценны шали ручной работы – амли.