Но Розе хотелось, чтоб он еще и еще целовал и обнимал ее.

– Что-нибудь не так, Гарет? Вам не нравится целовать меня?

Гнев полыхнул в его глазах.

– По правде сказать, нет, дорогая. Мне не нравится то, что я чувствую, находясь рядом с вами. Вы принуждаете меня вспоминать о том, что мне вспоминать не хотелось бы.

Что же Гарет хочет забыть? Роза недоумевала.

– О чем вы, Гарет?

– Вы напоминаете мне обо всем, что я потерял и чего сейчас лишен. Если уж вам так хочется знать, что это, хорошо, я скажу. Это благопристойность, благочестие и богатство. О, Боже! Все это, как ароматно пахнущие плоды под носом страждущего от голода.

Он взял ее за плечи, на этот раз нежно, обнял и повел к ступенькам.

– Идите, Роза. Поезжайте в свой монастырь и перестаньте обо мне думать!

На иссеченном ветром холме стоял обнесенный стеной монастырь. Молчаливые монахини скользили по тихим мрачным переходам, соединявшим кельи с церковью и трапезной. Низко надвинутые черные и коричневые головные уборы скрывали лица.

Мать Софалия, настоятельница монастыря, женщина средних лет, была раздражена. Она сухо приняла Розу, вскрыла конверт с рекомендательным письмом и взяла мешочек с золотом, который передал ей лорд Джон.

Некоторое время она изучала письмо, ее губы беззвучно шевелились.

Наконец мать Софалия сказала:

– Твой отец хочет, чтобы ты нашла в нашем монастыре приют. Он прислал тебя, чтобы спрятать?

– Да, это так, матушка.

– Твоя мачеха тебя невзлюбила?

– Это так, – Роза, не отводя глаз, упрямо смотрела на настоятельницу.

– Как ты дерзко смотришь! Опусти глаза, срамница!

Из угла выступила Джанет. Она учтиво склонила голову.

– Моя госпожа скромна, матушка, только несдержанна, она ведь еще так молода! Но Роза очень сообразительна, всему легко и быстро учится, а уж как она замечательно поет…

– Молчать! – раздался резкий окрик настоятельницы. – Я позволю вам находиться в монастыре, пока будут приходить пожертвования от лорда Джона, но обе вы должны вести себя благопристойно. Я сама прослежу за вашим поведением. А сейчас уходите. Идите в свои кельи. Ваш человек пусть переночует в амбаре.

По утру Розе и Джанет разрешили встретиться с родной сестрой Джанет Маргарет, монахиней монастыря. И пока сестры пересказывали бесконечные домашние новости, Роза огляделась. Большой монастырский двор был пустынен. По стенам карабкались увитые цветами лозы. Желтели колокольчики наперстянки. Она заметила целебные травы. Дальше виднелся огород, за ним сад. Ей сказали, что после занятий с наставницами и уроков каллиграфии она будет работать в саду.

Несмотря на радостную беседу сестер, настроение у Розы было отвратительное. Жизнь казалась невыносимо скучной, серой. Как обойтись без шумных балов, скачек, затрапезных песен менестрелей, стрельбы из лука, игры в шахматы?.. Роза тяжело вздохнула, что заметила Маргарет.

– Отчего девочка тоскует? – спросила она.

– Любому тяжело перенести перемены в жизни от роскоши и развлечений к однообразию и скуке, – пояснила Джанет.

Маргарет взяла обе руки Розы в свои и сказала:

– Нет, я вижу что-то другое в этой печали, – она внимательно посмотрела на Розу. – Вы красивы, юны, богаты. Дорогая моя, вам казалось, что жизнь всегда будет баловать вас. Это потому, что все вам давалось легко… слишком легко!

Роза нахмурилась.

– Что вы имеете в виду, сестра?

– Нельзя было надеяться, что так будет всегда. Вы, девочка моя, взрослеете. Господь послал вам испытание, чтобы проверить силу вашего духа.