Ивон сказала, что на глазах у нее выступили слезы, удивившие Макбейна и ее саму, потому что она не отличалась излишней сентиментальностью. «Позор», — пробормотала она, и Макбейн согласился с ней. «Это позор, — заключил он с такой горечью, какой не было в нем даже в самые трудные времена. Крупное американское издательство, выпустившее немало книг общенационального значения, выбрасывают на рынок, как мешок картошки. Это страшный позор, но я не в силах предотвратить продажу. „Рокланд“ настаивает на ней, и я уже был представлен тому, кто станет моим новым боссом».

Поскольку мы с Йодером тоже были кровно заинтересованы в том, кто станет новым владельцем, я спросил:

— Но им же не может быть немец?

— Макбейн сказал, — медленно проговорила она, — что новый глава — Людвиг Люденберг. Он из Гамбурга, но образование получил в Оксфорде. Так что английским владеет не хуже любого из нас. Люденберг заверил Макбейна, что оставит на месте не только его самого, но и ведущих специалистов, потому что понимает, что они необходимы. — Здесь Ивон остановилась и попросила меня заказать чай, который она разливала, как настоящая английская леди. Собравшись таким образом с мыслями, она перешла к самой неприятной части нашей беседы: — Макбейн сказал также, что новый босс просил его осторожно выяснить, будут ли такие ведущие писатели, как вы двое и Тимоти Талл, пытаться разорвать свои контракты в случае перехода издательства в руки немецкой фирмы.

— Что вы ответили на это? — спросил Йодер.

— Я металась по кабинету и кричала, что не собираюсь шпионить за своими писателями в угоду каким-то заморским торговцам, что писатель — это святое и что мои остаются со мной только потому, что видят, что я действительно так считаю. «Джон, — сказала я, впервые назвав его по имени, — не задавайте мне больше вопросов. Я сгорю со стыда, если дам на них ответ».

— И как прореагировал на это Макбейн? — спросил я Ивон.

— Он дал мне выпустить пар и сказал: «Запомните, что сделка еще не состоялась. Но я уверен, она состоится, и хочу, чтобы переход был мирным. Все боятся повторения неприятных событий, имевших место несколько лет назад, когда одно из крупных издательств обнаружило, что большинство его лучших писателей уйдет, если состоится неугодная им продажа. В итоге сделка сорвалась. Так что немцам важно знать, кто останется, а кто уйдут. Если вы не скажете, мне придется гадать, и если я угадаю неправильно, то вся вина ляжет на меня».

Ивон замолчала, достала носовой платок и призналась:

— Это был самый неприятный момент. Когда я из принципа не стала делиться своими соображениями, он достал список моих писателей и стал поочередно тыкать в имена, спрашивая, остается тот или иной из них или нет.