— Да, уехал сегодня утром. Скачки закончились, и ему больше незачем здесь оставаться, — ответила она.

— Незачем, — упавшим голосом подтвердила Демелса.

— А где Джерард? — спросила она у Нэтти. — Почему он ко мне не пришел?

— Он уехал в Лондон вместе с его милостью, а Ролло оставил здесь. И правильно поступил. Ролло непременно нужно передохнуть!

Нетрудно было вообразить, с каким удовольствием Джерард возвращался в столицу в столь блистательном обществе. Однако вопреки здравому смыслу Демелса почувствовала себя несправедливо покинутой. Даже брат оставил ее!

Словно прочитав ее мысли, Нэтти сообщила:

— Ваш брат обещал вернуться на следующей неделе, на день или два — не больше. Еще Эббот ждет не дождется, когда вы сможете принять его. Он хочет переговорить с вами. Эбботу надо выяснить, насколько виноват в происшествии Бен.

— Ты сказала ему, что он не мог предотвратить столкновение? — спросила Демелса.

— Ему надо было сдать левее, — возразила Нэтти. — Правда, этот пьяный джентльмен появился слишком неожиданно и летел как угорелый. Я всегда говорю…

Нэтти пустилась в пространные рассуждения о вреде пьянства и пользе осмотрительности.

Демелса ее не слушала. Она размышляла о том, что отныне в их доме стало тихо и пусто и ей предстоит провести за книгой и бесконечным вышиванием много вечеров — до следующих состязаний.

Но даже в дни следующих скачек ее жизнь изменится весьма незначительно. Больше в их доме не появится блестящий граф Треварнон, и у нее не будет надобности скрываться, таиться, пользоваться тайными отверстиями в стенах для подглядывания.

Демелса почувствовала, как у нее защипало в носу, а на глазах показались слезы. Но здравый смысл подсказывал ей, что даже плакать было поздно.

Волнующие события ее жизни завершились. Впереди оставалось томительное однообразие и беспросветное одиночество.

Нэтти заставляла ее лежать.

— Куда вы торопитесь? — вполне резонно спрашивала она. — Делать теперь стало совершенно нечего.

Это была правда, но Демелса не желала оставаться в постели. Ей хотелось двигаться, потому что бездействие порождало в ее душе тоску и апатию.

После ленча она, едва не поссорившись с Нэтти, все-таки встала. Посмотрев в зеркало, девушка заметила, что ее лицо покрывает болезненная бледность, а глаза — глубоко запали.

— Не слишком перетруждайтесь! — наказывала Нэтти. — Я скоро управлюсь на кухне и к четырем часам подам вам чай. А потом вам надо будет отдохнуть!

С этими словами Нэтти оставила свою подопечную. Ей не терпелось как следует все перемыть и перечистить на кухне, как будто у слуг графа Треварнона это не получалось так хорошо, как у нее.

На самом деле она тоже страдала от вновь воцарившейся пустоты и тишины и искала себе занятие, чтобы не скучать.

Демелса спустилась в холл. Увядшие розы в букете роняли лепестки. Демелса не решалась выходить в сад, туда, где состоялось ее единственное свидание с графом.

Она снова и снова говорила себе, что должна быть сильной и привыкнуть жить со своими воспоминаниями.

Стоя у окна, девушка любовалась цветами, находя в них утешение.

Она услышала, как отворилась дверь гостиной, но не обернулась, полагая, что это Нэтти пришла уговаривать ее вернуться в постель или хотя бы немного отдохнуть в кресле.

Однако ворчливых наставлений няни не последовало, и это заставило Демелсу насторожиться.

Девушка оглянулась, и ее сердце затрепетало, она почувствовала, что не может дышать.

В гостиной стоял граф Треварнон.