И все же очередные нотации от папеньки ей выслушивать не хотелось, поэтому в дом она намеревалась проникнуть через заднюю дверь и переодеться прежде, чем он ее увидит.

Но надо же было случиться, чтоб именно в этот момент отец выглянул в окно и увидел, как она проезжает по двору.

— Лексия! Немедленно зайди ко мне!

Девушка вздохнула:

— Хорошо, па.

Не дожидаясь помощи, она спрыгнула со своего огромного скакуна, отдала поводья Хоукинзу и вошла в дом через французское окно, ведущее прямиком в комнату, где они с отцом обычно завтракали.

— Моя дочь разъезжает по окрестностям в таком виде! Возмутительно! — негодовал отец, переходя в столовую из комнаты, окна которой как раз выходили на конюшни. — Ступай к себе и немедленно переоденься! Хотя нет, подожди! Нам есть о чем поговорить.

— Господи, я умираю от голода.

Девушка села за стол, налила себе кофе, взяла тост и попыталась успокоить отца:

— Па, я всего лишь прокатилась верхом.

— Не называй меня «па»!

— С чего бы это?

— Это вульгарно. Английские леди говорят «папа».

— Но я американка!

— Чушь! Я — англичанин, твоя мать — мир ее праху — была англичанка. Ты сама родилась в Англии…

— Но когда мне исполнилось три года, мы переехали в Америку, и я там выросла. Я люблю Америку и чувствую себя американкой.

— Что ж, чем скорее ты откажешься от этой блажи, тем скорее сможешь занять свое место в английском высшем обществе, — твердо сказал отец.

— А разве не в этом обществе я была, когда мы жили в Лондоне? — с невинным видом спросила Лексия. — Помнится, мы выезжали в свет чуть ли не ежедневно!

— Но ты так и не была представлена при дворе, а ведь это — вершина моих устремлений!

В глазах Лексии сверкнули искорки смеха.

— Правда? А мне казалось, вершина твоих устремлений — выдать меня замуж за титул. Принц Уэльский подойдет? Ах, совсем забыла, он ведь уже женат. Но ведь у него, кажется, есть сыновья…

— Пожалуйста, Лексия, не шути, когда речь идет о таких серьезных вещах! И почему бы тебе не выйти замуж за самого титулованного холостяка в стране? Не понимаю!

— Хотя бы потому, что я — никто, — весело отозвалась дочь.

— Послушай, что я скажу тебе, девочка. Никто — это тот, у кого нет денег, а у тебя они есть. Неужели ты сама еще этого не поняла?

— Я хочу сказать, у нас нет титула, даже самого скромного.

— Твоя матушка была дочерью рыцаря!

— Да, но этим вряд ли впечатлишь какого-нибудь герцога или маркиза. Я — никто, папочка, и меня это вполне устраивает. Более того — я даже этому рада!

Мистер Дрейтон с осуждением взглянул на дочь. По его мнению, это была чистой воды ересь.

— Постарайся не говорить ничего подобного в обществе, — произнес он предостерегающим шепотом.

— Ладно, не буду, — ответила Лексия, но смирения ее хватило ненадолго, — однако думать так мне никто не запретит.

— Выбрось это из головы! Тебе пора научиться вести себя, как подобает английской леди, и привыкать к новой жизни.

— А почему Англия не может привыкнуть ко мне?

Эта идея настолько шокировала мистера Дрейтона, что он не нашелся с ответом.

— Чтобы я больше этого не слышал, — вымолвил он наконец. — У тебя масса достоинств, Лексия, и я не хочу, чтобы они остались незамеченными.