«Я могу поесть и в подземелье, — думала она. — Здесь все равно спокойно не поешь».

Она быстро сунула хлеб в кожаный мешочек и налила козьего молока в деревянную флягу. И, никем не замеченная, исчезла под сводами подземелья. Вскоре она была уже у каменной осыпи.

— Бирк! — закричала она, страшась, что он не придет. Но никто не ответил ей за грудами камней, и она почувствовала такое разочарование, что чуть не заплакала. Подумать только! А если он не пришел? Может быть, он обо всем забыл? А может, раскаялся? Ведь она была из шайки Маттиса, врага Борки. В конце концов, быть может, он не захотел иметь дело с такой, как она.

И вдруг кто-то за ее спиной дернул Ронью за волосы. Она так испугалась, что вскрикнула. И надо же было снова подкрасться сюда этому Перу Лысухе! Шныряет тут и мешает ей.

Но это был не Пер Лысуха. Это был Бирк. Он стоял и смеялся, а его зубы блестели в темноте. При свете фонарика она больше ничего разглядеть не могла.

— Я долго ждал тебя, — сказал он.

Ронья почувствовала, как в душе ее затеплилась радость. Подумать только, у нее есть брат, который долго; ждал ее!

— Ну а я? — сказала она. — Я ждала с тех самых пор, как избавилась от ниссе-толстогузок.

Потом они некоторое время не могли произнести ни слова, и только молча стояли, несказанно довольные тем, что они наконец вместе.

Бирк поднял свою сальную свечу и осветил лицо Роньи.

— У тебя по-прежнему черные глаза, — сказал он. — Ты все такая же, только чуточку побледнела.

И тут Ронья заметила, что Бирк не похож на самого себя, каким она его помнила. Он сильно исхудал, лицо его стало совсем-совсем узким, а глаза большими-пребольшими.

— Что ты с собой сделал? — спросила она.

— Ничего, — ответил Бирк, — но я не так уж много ел все это время. Хотя мне и доставалось еды больше, чем кому-либо другому в крепости Борки.

Ронья не сразу поняла, что он имел в виду.

— Ты хочешь сказать, что у вас нет никакой еды? Что вы не наедаетесь досыта?

— Сытым никто из нас не был давным-давно. Все наши припасы уже кончаются. И если весна наступит не скоро, мы все уберемся отсюда. Точь-в-точь как ты хотела, помнишь? — спросил он и снова засмеялся.

— Но это было тогда, — возразила ему Ронья, — в тот раз у меня не было брата. А сейчас у меня есть один.

Она раскрыла свой кожаный мешочек и дала ему хлеб.

— Ешь, если ты голоден, — сказала она.

Бирк издал какой-то странный звук, похожий на легкий вскрик. И он взял в каждую руку по толстому ломтю хлеба, а потом стал есть. Казалось, Роньи там не было. Он был наедине с хлебом и проглотил его весь, до последнего ломтика. Тогда Ронья протянула ему флягу с молоком, и он жадно поднес ее к губам и пил до тех пор, пока фляга не опустела.

После этого он смущенно посмотрел на Ронью.

— Ты должна была съесть и выпить это сама?

— Дома у меня есть еще, — сказала Ронья. — Я не голодна.

И она мысленно увидела пред собой богатейшие припасы в кладовой Лувис: чудесный хлеб, козий сыр и масло из молочной сыворотки, и яйца, а также бочонки с солониной, копченые бараньи окорока, висевшие под потолком, лари с мукой, и крупами, и горохом, кувшины с медом, корзинки с орехами и мешочки, набитые разными травами и листьями, которые Лувис собирала и сушила как приправу к куриной похлебке, которой она иногда всех их кормила. Ах, эта куриная похлебка! Ронья почувствовала, как ей захотелось есть, когда она вспомнила, как вкусна курятина, особенно после солонины и копченостей, которыми разбойники кормились всю зиму напролет.