— Очевидно, вы больны, сеньор дон Фелипе.

— Телом — нет, благодаря Богу, так как я веду очень правильную жизнь, но я болен душой!

— А, душой!

— Конечно! Я не привык к таким вещам! Я никогда не причинял никому зла.

— Унитарии говорят не то.

— То есть, я никого не приказывал расстрелять. Я знаю, что, если они справедливы, то оставят меня в покое. Чего я желаю? Жить по христиански, воспитывая своих детей, и окончить сочинение о святой деве Росарии, которое я начал в 1804 году и с тех пор не мог завершить, так как занятия отнимали у меня все свободное время. Вот почему, если Лаваль человек справедливый, то он не обагрит своих рук в моей крови и…

— Извините меня, сеньор дон Фелипе, по мне кажется, вы оскорбляете знаменитого Ресторадора и всех защитников федерации.

— Я?

— Да.

— Что вы говорите, сеньор дон Бернардо!

— Я говорю, что вы оскорбляете Ресторадора и федералистов, предполагая хоть одну секунду, что каналья Лаваль может восторжествовать.

— Кто же вам говорил, что он не восторжествует?

— Его превосходительство Ресторадор.

— А, он это сказал!

— И мне кажется, что не временному губернатору опровергать это.

— Кто же думает опровергать, Бог ты мой! Напротив, я очень хорошо знаю, что Лаваль найдет себе здесь могилу; я предположил только, что, в случае если он…

— Восторжествует?

— Вот именно.

— А, это другое дело! — сказал Викторика, которого несмотря на его суровость, сильно забавлял этот разговор.

— Вот именно, вот что называется понимать друг друга!

— Если мне удастся договориться с Вами и по поводу некоторых служебных дел, то я буду считать достигнутой цель моего посещения вас.

— Говорите, сеньор дон Бернардо.

— Полицейский комиссар третьего участка тяжело болен, мне надо знать, может ли комиссар второго участка исполнять его обязанности!

— Зачем, сеньор Викторика?

— Народное общество все ночи производит патрулирование по городу без разрешения полиции.

— Отметьте все это, дон Кандидо!

— Сейчас, высокочтимый сеньор губернатор!

— Эти патрули не подчиняются распоряжениям полиции, так что между ними и полицией происходят постоянные столкновения.

— Отметьте это обстоятельство, сеньор дон Кандидо!

— Сию минуту, высокочтимый сеньор!

— Один из патрулей Народного общества арестовал сегодня ночью двух vigilantes— полицейских сторожей, так как у них не было членских знаков общества Ресторадора.

— Не забудьте этого, сеньор дон Кандидо!

— Я уже отметил, высокочтимый сеньор!

— Четыре булочника явились в мое бюро с заявлением, что они не могут продолжать более своей работы, если им не разрешат уменьшить вес булок, поскольку вынуждены очень дорого платить иностранным рабочим из-за всеобщего восстания местного населения после слухов о скором прибытии Лаваля.

— Пусть они делают булки больше, а если не хотят работать, то пусть нищенствуют!

— Сеньора донья Мария-Хосефа Эскурра просит вторично произвести обыск в Барракасе, владелец которого отсутствует несколько дней.

— Она просит этого на основании разрешения его превосходительства губернатора?

— Нет, сеньор, от самой себя.

— Если так, то воздержитесь от обысков в домах. Что за безумие восстанавливать всех против себя! Довольно людей мы уже скомпрометировали, сеньор дон Бернардо! Не делайте ничего без личного приказа сеньора Губернатора!

— Однако существуют весомые подозрения против родственника хозяйки этого дома.