— Баре, они — ить тоже разные бывают. Этот твой Толстой — голова, я слыхал.

— А ведь история-то эта, ребята, — вдруг выдает Всяких, — про нынешнюю войну.

— Да ну?

Еле успеваю поймать Скоропадского, будущий гетман уже дернулся, чтобы распахнуть дверь.

Прикладываю палец к губам.

— Давай дослушаем, Пал Петрович. Похоже, самый сок сейчас пойдет.

— А вот так. С чего японец на нас напал? — Голос Всяких идет вверх.

Ему, похоже, не впервой перед людьми выступать. Опытный.

— Как с чего? Басурман он. Гадостей России хочет сделать, — звонко вступает чей-то молодой голос.

— Не барагозь. Ероха! Земля японцу тутошняя глянется. А мы ее уже заняли, — это кто-то постарше, и, судя по всему, поопытнее, чем Ероха.

— Братцы, да какая же это наша земля? Это ж Китай. У них тут и свой народ, и свой закон, и свой император.

— Была китайская, станет наша! — залихватски замечает кто-то из невидимых бойцов басом. — Землица тут добрая, её на всех хватит, а то у нас в Ярославской — супесь на суглинке, а лучшие земли по сию пору у бар.

— Так, может, братцы, лучше на своей земле порядок навести? — прорезался Капитон, — Чтобы и закон для всех один, и земля, чтобы для всех поровну! В первую очередь, для тех, кто на ней работает, а не прибыли стрижет… Дороги нормальные построить, грамоту всем дать, голод и болезни под корень извести…

Собрание загалдело.

— Не говори глупостей, Капитон Илларионович! — осаживает кто-то басовитый пропагандиста. — Кончится война, тогда и будем думать, а пока надо делать, что командование приказывает. Мы, чай, не бестолочь. Люди почтенные, служивые.

— Будем брать, гада? — шепчет Скоропадский, уцелевшей рукой нашаривая кобуру револьвера под плащ-палаткой.

— Будем, Паша, — киваю я. — Но не сейчас.

[1] Текст листовки составлен из нескольких реальных прокламаций и брошюр партии эсеров: Красноярской группы ПСР, ЦК ПСР, Сибирского Союза ПСР.

[2]. Гордеев/Шейнин и сам не предполагал, насколько он ошибался в своих предположениях о Николае Вороновиче. В реальной истории, тот активно участвовал в Первой Мировой дослужился до ротмистра и… члена партии социалистов-революционеров. Будучи председателем Лужского Совета солдатских депутатов и со своими бойцами остановил шедшие на Петроград в начале марта эшелоны 68-го пехотного Бородинского полка 17-й пехотной дивизии, участвовал в подавлении Корниловского мятежа. Будучи командиром «зеленых» освобождал от деникинцев Сочи, Туапсе и его окрестности. Но большевиков не принял. Эмигрировал через Грузию в Европу. Но на данный момент времени — начало осени 1904 года Гордеев/Шейнин оказался прав — в этот момент Воронович до эсеровских идей еще не дозрел.

[3] Хорошо (фр.)

[4] Гордеев/Шейнин в запале разговора сам не заметил, как почти дословно повторил фразу Владимира Ильича Ульянова/Ленина «Революция в белых перчатках не делается». Впрочем, в этом мире Ильич эту фразу еще не сказал.

Глава 21

Мы отходим подальше от случайных ушей. Вот же ж… моя часть, я в ней командую, а приходится вот так — чуть ли не шарахаться от своих и играть в шпионские игры.

— Николя, прости, я опять не понимаю твою логику! — горячится Скоропадский.

— Паша, тише говори, — поправляю его я.

Он понижает голос.

— Почему мы медлим? Вот же он — агитатор. Мы его речи своими ушами слышали. Свидетелей полно… Надо брать, пока он нам весь эскадрон не разложил. Ты ж понимаешь, иногда хватает всего одной паршивой овцы!

— Не кипятись! Никто ему разлагать эскадрон не позволит, но брать его прямо сейчас — не лучший выход!

Глаза Скоропадского округляются.