Он отправился на прогулку сразу после собрания капитула и вышел в Форгейт. Длинные косые лучи восходящего солнца заливали ярким светом открытые места, деревья отбрасывали густую тень. С травы под деревьями еще не сошла роса, листья блестели, подрагивая под легким ветерком. В Форгейте уже кипела жизнь: окна лавочек и двери домов распахнуты, на улицах полно народа — матери семейств, мальчишки, собаки, возчики, торговцы-разносчики, люди, спешащие куда-то поодиночке и собравшиеся группами, чтобы обменяться последними новостями и слухами. Казалось, радуясь запоздалому, но тем более желанному приходу летнего тепла, жизнь вырвалась из заточения и выплеснулась из-под крыш на солнце. Тень от церковной башни, длинная и тонкая, как меч, протянулась от западного фасада храма до арки монастырских ворот, а у стены лежала узкой полоской, как бы прижавшись к ее основанию.

Кадфаэль неторопливо шел по тракту, обмениваясь приветствиями со знакомыми, встречавшимися по пути, однако избегая того, чтобы его останавливали и отвлекали. «Сюда она, скорее всего, не дошла», — думал монах, идя как бы навстречу Джудит Перл и понимая, что, увы, это бесплодная затея. Слева от него возвышалась каменная стена аббатства, окружавшая большой двор, изнутри к ней примыкали лазарет и школа. Потом стена поворачивала под прямым углом, и на этом участке вдоль нее пролегала дорожка, что вела мимо трех домиков к мельнице, стоявшей на обращенной к монастырю стороне пруда, широкая гладь которого была по краям обрамлена низким кустарником. Кадфаэль не хотел, не мог поверить, что Джудит Перл погибла в этом пруду. Тому, кто похитил ее — если ее и впрямь похитили, — она нужна была живой и невредимой, так как он наверняка рассчитывал добиться ее согласия выйти за него замуж. У Хью не было другого пути, он должен был широко раскинуть свою сеть и предусмотреть все варианты. Кадфаэль же предпочитал проверить пока только одно собственное предположение. Хью к этому времени, безусловно, уже призвал на помощь Мадога, ловца утопленников, и они пытаются установить, не случилось ли самое ужасное — не утонула ли Джудит в реке. А сержанты, наверное, рыщут по улицам и переулкам Шрусбери, заходят в дома в поисках исчезнувшей женщины, живой, но, очевидно, попавшей в плен. Мадог знал реку как свои пять пальцев, знал все хитрости, на которые пускалась река в разное время года, знал каждую ее излучину, каждый плес, куда выбрасывала река все, унесенное течением. Если река взяла Джудит, Мадог найдет ее. Но Кадфаэль полагал, что Мадогу нечего искать.

А вдруг Хью не найдет ее в стенах Шрусбери? Тогда придется искать за пределами города. Не так-то просто увезти сопротивляющуюся женщину куда-то далеко. Пожалуй, без повозки это вообще невозможно. Человеку верхом, который везет, как поклажу, закутанного целиком человека, потребуется сильная лошадь, способная вынести двоих, а кроме того, это непременно вызовет подозрения. Кто-нибудь обязательно запомнит такого всадника или, встретившись с ним, спросит, что за груз у него, — таково уж человеческое любопытство. Нет, наверняка Джудит где-то неподалеку.

Кадфаэль обогнул пруд и попал на вторую дорожку, протоптанную по дальнему от аббатства берегу, которая вела к другим трем домикам с крошечными садиками. Дальше начиналось открытое поле, а за ним, уходя резко влево, по берегу реки на юг, шла проезжая дорога. Если бы похититель поехал по ней, он мог бы примерно через милю добраться до леса, но дорога была совершенно открытой, и, если бы здесь на кого-нибудь было совершено нападение, это увидели бы с городской стены на другом берегу реки.

Однако справа, там, где кончались дома Форгейта, начинались густые заросли деревьев и кустов, сквозь которые видна была тропинка, круто спускавшаяся к Северну. По ней можно было дойти до пышных цветущих садов Гайи. Не считая этого места, Джудит, после того как она вступила на мост, была хорошо видна отовсюду, а следовательно, была в безопасности.