-  Понятно, - кивнула Лада. - Ты попросту устроила тут родильное отделение.

    Такого определения, хотя оно было необыкновенно точным, Сонечка не ожидала и отвернулась теперь уже от всех. Кажется, несмотря на возраст, опыт и солидное положение даже в боловской иерархии, она побаивалась, что над ней будут смеяться. Какая-то она слишком чувствительная сделалась, решил Ростик.

    Впрочем, замечать всякие такие вот нюансы было сейчас не время. Это у него получалось автоматически, а думать все-таки следовало о другом. О том, что должно было из этого... яйца получиться.

    -  Я против того, чтобы эту штуку считать яйцом, - сказал он неожиданно для всех, Лада даже слегка дрогнула.

    -  Почему? - спросил Пестель и шагнул поближе.

    -  Яйцо, или зерно, или что-то подобное всегда имеет достаточно возможностей для саморазвития. Уж не знаю, как это у них происходит, но их можно переносить, к тому же им необходима благоприятная среда и все такое. А это... - Он повертел пальцами в воздухе, пробуя найти подходящее слово. - Это скорее следует назвать автоклавом, так кажется, в биологии всякие пробирки для гомункулов называются?

    -  Называются, - подтвердил Пестель. - Только что же это за гомункулус, если принять во внимание объем автоклава? У меня получилось, что оно... То, что оттуда выползет, если выползет, может весить тонн семь, и рост у него будет... соответствующий, если принять, что оно будет смахивать на человека.

    -  Может, вызвать сюда стрелков? - спросила Лада.

    -  Нет, - резковато отозвалась Сонечка. - Мне кажется, ничего лишнего тут быть не должно.

    -  А когда оно, собственно, собирается вылезти? - зевнул Ким. - Ждать - дело неплохое, но слишком долго тут болтаться - глупо.

    -  Я не знаю точно, - зачастил вдруг Ромка, явственно опасаясь, что его прервут и не дадут договорить, - но мы вглядывались в это... яйцо, или в автоклав, если снизу через пол действительно подведены всякие питающие трубки... - Он сбился, слегка покраснел, но это же позволило ему и мобилизоваться. Он даже головой чуть дернул. Рост узнал этот жест, он и сам так делал, когда волновался. - И вот что нам показалось, его рождение... или вылупление, можно стимулировать.

    -  Во-первых, кому это - нам? - спросил Ким.

    И откуда-то сбоку, из-за угла, совершенно не освещенного солнечными отражателями, вдруг выступил Витек Кошеваров, сын Раи Кошеваровой и, буквально с пеленок, Ромкин друг. За ним еще более неясно проявилась фигура Ефрема, сына Сонечки от ее первого мужа - Бойца, которого Рост никогда не мог забыть. Поднапрягшись, Ростик почему-то вспомнил, что Сонечка, да и многие другие, величали его детским прозвищем - Фрема. Или Фремом, но сейчас это было неважно.

    -  И мне, - на всякий случай добавила Сонечка. Вероятно, чтобы поддержать этих вот пацанов.

    -  А во-вторых, - продолжил Ким, - поясни, пожалуйста, как это - стимулировать?

    -  Нужно ему показать, что мы рады будем, если он появится, - тихо отозвался Ромка.

    -  Ты что же, считаешь, что оно, как Рост говорит, нас читает? - спросила Лада.

    М-да, решил Ростик, с лидерскими повадками у Ромки пока не слишком.