Лес жил своей жизнью, шуршал, колыхался, кто-то ухал вдалеке, но на прежние крики сов это похоже не было – скорее, звук напоминал протяжный стон, который резко обрывался на самой его высокой ноте. Но доносилось это издалека, беспокоиться было рано. Главное – не заблудиться среди сплетений деревьев.

Здесь было хорошо, уютно и спокойно. Вильдер понимал, что это обманчивое впечатление, ведь опасность исходила именно отсюда или со стороны Бирюлевского дендропарка, но сейчас лес вызвал в памяти то прежнее чувство, когда они с друзьями отправлялись на пикники в лесную чащу. Вдруг Сергею захотелось снова почувствовать дыхание леса, как раньше, и он понял, что не сможет противиться внезапно нахлынувшему желанию. Он беспокойно взглянул на дозиметр, но прибор успокоил его. «Эх, была не была». Вильдер стащил противогаз одним рывком и подставил лицо волнам прохладного воздуха с его тысячами запахов. Как же ему этого не хватало! Сергей закрыл глаза и наслаждался забытыми ароматами. Нежность воздуха таила в себе желанную прохладу и свежесть, дурманила и обволакивала.

Он не услышал жужжание за спиной, и только когда почувствовал боль в районе шеи, будто его укололи иголкой, открыл глаза. Он вскинул руку, смахнул какое-то насекомое или животное размером с ладонь, отпрыгнул в сторону, но покусившегося на незащищенную шею создания уже и след простыл. Сергей ощупал шею – кожа немного вздулась, и дотрагиваться было больно. Разом лес перестал казаться дружелюбным. Навалился страх. Как же можно было настолько расслабиться на враждебной территории, что позволить себе снять противогаз и закрыть глаза? Превозмогая нахлынувшую слабость, Вильдер натянул противогаз. И с ужасом понял, что не знает, в какую сторону идти. Кругом была сплошная стена искривленных деревьев, в каждом просвете мерещились чудища, способные поразить воображение даже самых искушенных и повидавших многое на своем веку. Вильдер бегал по лесу, натыкался на стволы, путался в лианах, а остатки сил стремительно таяли. Наконец, он как следует приложился об очередное дерево, выросшее на пути, и свалился навзничь, думая о том, что вот он, конец его никчемной и пустой жизни. Прежде чем сознание покинуло его, он услышал, будто лес шептал ему:

– Очист-и-и от скверны-ы…

* * *

Его нашли сидящим на ступенях возле гермодвери, привалившимся спиной к стене и не подающим признаков жизни. Трое суток он бредил, его мучили кошмары. Евгений Андреевич не отходил от кровати Сергея, каждые полчаса меняя смоченный платок на лбу. Как и от чего лечить Вильдера, прапорщик не знал. Он видел мучения врача, и в голову закрадывалось лишь одно – прекратить страдания Сергея, избавить его от боли, успокоить душу и тело. К этому варианту склонялись и остальные жители, они уже начали роптать – мол, вдруг Вильдер занес какую-нибудь дрянь и их всех ждет мучительная смерть. От самосуда их удерживал только авторитет Евгения Андреевича.

Но на четвертый день, забывшись непродолжительным сном, прапорщик вдруг проснулся от бодрого голоса.

– Чего дрыхнешь, вояка? Весь день проспишь.

Продрав глаза, Евгений Андреевич с удивлением уставился на стоящего в дверях Сергея.

– Ты? Как? – от удивления прапорщик открывал и закрывал рот, не зная, что еще сказать.

Удивление сменилось радостью. Вскочив с дивана, Евгений Андреевич сгреб в охапку врача.

– Тише ты, ребра переломаешь.

Вильдер попытался выбраться из цепких объятий, но безрезультатно. Пришлось дожидаться, пока прапорщику надоест обниматься.

– Оклемался, значит?

Евгений Андреевич виновато прятал глаза, не заглядывая в лицо Сергею. Ведь уже сегодня вечером он собирался покончить с товарищем, отчаявшись смотреть на его мучения и видя, что тому становится только хуже. А еще боясь «народного» гнева.