Их падение с санок в сугроб? В нем есть его вина? Он не был в этом уверен. Но оно было кстати. Как подарок судьбы. Он понял, что ему хотелось поцеловать ее так, как он целовал ее ночью. Но Элинор не склонна была отвечать на его нежность, которую, как он был уверен, он стал искренне испытывать к ней. После всего одного короткого, но жаркого поцелуя в ответ Элинор продолжала оставаться колючей недотрогой. Она снова заняла оборону. Такой он ее помнил в первые дни их знакомства. Но тогда он ничего не знал о ней и считал, что она настроена к нему враждебно.

– Хотите вернуться к костру? – спросил он и, обняв ее, повел через глубокий снег. Наконец они выбрались на тропу, и идти стало легче. Он видел по лицу Элинор, что она по-настоящему рассержена. Ей хотелось затеять шумную и откровенную ссору, а он отказал ей в этом. У него не было желания ссориться с ней. Он хотел смеяться и веселиться, как все. Приближаясь к костру, он намеренно замедлил шаг.

– Во всяком случае… – вдруг после долгого молчания произнесла Элинор, когда они совсем близко подошли к костру. Он горел весело и победоносно. Хворосту насобирали предостаточно, и можно было долго поддерживать огонь. Настоящий семейный костер Трэнсомов, подумал граф с удивлением, которое теперь не покидало его, – оно росло в нем и усиливалось, порой доставляя радость, –…смотреть на костер в лесу куда лучше, чем сидеть в гостиной и изображать хрупкую и болезненную английскую леди, – закончила свою мысль Элинор.

– А вы пробовали это делать? – с интересом полюбопытствовал граф. Он по-прежнему не собирался давать ей ни малейшей зацепки, чтобы затеять ссору. Сам же едва удерживался от смеха. Подойдя к костру совсем близко, он пропустил Элинор вперед и, став за ней, привлек ее к себе. Точно так стояли дядя Бен с тетей Юнис, Том с Бесси да и помолвленные Джордж и Мейбл, хотя в последнем случае в свете это посчиталось бы непозволительной вольностью. Прилюдно можно лишь коснуться руки леди, и то если она собственная жена.

Дядя Бен что-то рассказывал о небесных светилах:

– У меня есть собственная теория на этот счет. Чтобы достичь места, где родился младенец Иисус, путникам понадобилось куда больше времени, чем одна ночь. Они шли с Востока, сказано в Библии. А как далеко был Восток? На расстоянии мили или двух? А может, три царя <Три волхва. – Примеч. пер.> жили всего в миле отсюда?

– Ты не заметил, что в Библии ни слова не сказано о трех царях? – поправил его дядя Сэм.

– Ну пусть не три, – согласился дядя Бен, – пусть их было двенадцать. Двенадцать царей, живущих вдоль одной дороги? Нет, все они пришли издалека и были в пути дольше, чем одна ночь.

– Когда я вышла замуж за Бена, – вдруг перебила их тетя Юнис, – в первые годы в Рождество, когда наша гостиница бывала переполненной, я ждала, что вот к нам постучатся два усталых одиноких путника и попросятся переночевать. Я представляла, как поведу их в хлев и найду для них стойло и ясли.

Дядя Сэм довольно хихикнул.

– Кто скажет, глядя на нашу Юнис, что она такая романтическая натура?! – воскликнул он.

– Она действительно романтик, Бен, – сказал дядя Гарри. – Иначе никогда бы не вышла за тебя замуж.

Его слова были встречены дружным хохотом.

– Тебе повезло, Бен, – подтвердил дядя Сэм. – Признайся.

– Да, повезло, – согласился дядя Бен. – Когда-то я был недурен собой. Хотя вернемся к предмету нашего разговора. Дело в том, что звезда появилась там не только в ту единственную ночь.

– Она появляется каждый год, папа, – напомнила отцу Речел. Они с сэром Альбертом стояли так близко, что соприкасались плечами. Вид у них был задумчиво-романтичным, что не очень понравилось графу. – Ты ведь сам мне это говорил.