Я напряг память.

— Семёнов… кажется, Геннадий Андреевич… или Алексеевич…

— И ваш гражданин Семёнов довольно много об этом преступнике знает, даже если не знаком с ним лично.

— Ирина Константиновна… можно вопрос не очень деликатный?

Она приподняла брови, потом тихо засмеялась и села в кресло рядом со мной.

— Ну что за глупости.

— Вы же ведьма. Вы разбираетесь в порче.

— Есть немного.

— Что это за странная порча? С чувством «насквозь», с рикошетом в посторонних людей. И со временем она не ослабевает, а наоборот. Порча же так не работает… ну, насколько я могу судить.

Ирина Константиновна вздохнула.

— Видишь ли, Серёжа, ответ у меня есть, но он вам ничем не поможет. Всё равно придётся ловить человека, который в это вляпался, и расспрашивать его.

Я встрепенулся.

— Но ответ есть?

Она кивнула. И не заставила спрашивать дважды.

— Это порча «от идеи».

— Как?

— Обычная порча наводится от человека — от самого колдуна или от заказчика. Но мне в молодости приходилось иметь дело с порчей от агрессивной идеи. Это было очень давно. И я не представляю, откуда может взяться подобная агрессивная идея сейчас. И что это за идея. Нацисты, конечно, и сейчас есть, но чтобы наводить порчу от нацистских идей, нужен был Рейх с армиями. Большая немагическая сила.

Нацисты?

Я окончательно перестал что-либо понимать.

— Дело ясное, — заключил Коля, — что дело Тёмное. Серёга, поедешь с нами?

— С вами? — переспросил я и догадался: — С Виктором?

— Он всё-таки Светлый, этот ваш гражданин Семёнов с нацистской идеей. Будет правильно, если ты поприсутствуешь.

Я развёл руками.

— Куда же деваться.

Ночь выдалась жуткая, словно по заказу — ледяная, с грозой и шквальным ветром. Невдалеке гудел испорченный фонарь: то гас, то зажигался снова. В машине Коли было тепло и тихо, Коля включил свет. Я сидел как на иголках.

Правильно ли я поступаю?

Правильно ли, что я довёл до этого?

Нет, не «оно само». И не братья Кузнецовы, которые выглядят такими голливудскими демоническими подростками. Нет. Довёл я. Я согласился помочь, я стал допытываться, я вплёл в эту историю множество людей. Что, если я всё перепутал и неправильно понял? Вообразил, что мир меня просит. Что я обязан защитить ребёнка… А если нет никакой порчи, только нервная впечатлительность Гали и случайные совпадения? Сколько психов считает, что их сглазили?

— А-а, вот он приехал, — сказал Виктор уверенно.

Где-то неподалёку мигнули фары. Мне машины в темноте казались одинаковыми, и я гадал, как Виктор опознал марку.

— Ну пошли, — ответил Коля и хлопнул дверью.

Лил дождь. Совсем близко, над крышами высоток сверкнула огромная молния и сразу прогрохотал гром. Я вздрогнул. В происходящем было что-то отвратительно киношное. Поздний вечер. Гроза. Тьма, которую не могут разогнать фонари…

Человек в сером пиджаке вышел из машины, запер её и, горбясь под дождём, побежал к подъезду. Двое высоких, плечистых парней в кожаных куртках перехватили его на полпути. Он остановился, отшатнулся. Двое о чём-то заговорили с ним. Он слушал, слушал, потом понуро кивнул. Дождь хлестал его по плечам и словно бы не решался коснуться тех, в куртках. Дальше Виктор показал удостоверение. Человек в пиджаке кивнул снова.

Они не вели его и не подгоняли, он сам пошёл за ними. Коля открыл заднюю дверь и «гражданин Семёнов» сел рядом со мной. С него лилась вода.