Я потёр лоб. Начиналась головная боль.

— Галя, если тебе действительно стало плохо оттого, что ты попыталась её прикрыть… Что могло быть причиной? Ты что-нибудь почувствовала? Понимаю, это очень неприятно вспоминать… но может быть, что-то?

Галя подумала. Взяла своё кружево, сжала в пальцах.

— Насквозь.

— Что?

— Было чувство… что уходит насквозь. Не останавливается в Тане. Или рядом с ней. Уходит дальше. Не знаю, куда.

На неё жалко было смотреть. И страшно. Самообладание изменило ей, она побледнела и пальцы у неё дрожали.

— Ты поможешь, Серёжа?

— Галя, если нужно закрыть тебя саму, ты скажи.

— Меня… нет, меня не надо. Но я больше не буду закрывать Таню. Прости.

— Что ты. Тебе не за что извиняться. Ты очень помогла. Спасибо.

— Ты поможешь? Мне будет гораздо спокойней, если я буду знать.

— Я помогу. И я знаю людей, которые действительно смогут с этим разобраться. Я… буду действовать. Обещаю.

— Спасибо.

Как хорошо, что я спросил, а она предупредила!

Я хотел сделать самую простую и логичную вещь: привести Машу к Тане, чтобы ясновидящая прямо с неё всё считала. Но если клирика пробивает насквозь, ясновидящую пробьёт тоже! А закрыть её прямо во время видения я бы не смог. Тут уж либо видеть, либо закрывать. Если бы мне пришлось после этого увозить Машу в больницу, я бы себе не простил.

Судя по всему… это что-то серьёзное. Очень серьёзное. По части даже не Ирины Константиновны, а Колиного шефа… как вспомню, мороз по коже.

«Я, кажется, понимаю, почему Таню не водили к ясновидящему».

В этот раз Саша написал «я», не «мы».

«Почему?»

«Её в ту клинику возил отец».

Так.

«Саша, пожалуйста, расскажите мне всё про ваши рабочие гипотезы. Текущие».

Некоторое время мессенджер молчал и даже не показывал, что собеседник печатает.

«У нас нет гипотез, — ответил наконец Саша. — Мы видели, что случилось после вашего вмешательства. Считаем доказанным, что виноват отец. Если он не повёл Таню к ясновидящему, значит, он сам знает, в чём дело. Дальше пока ничего».

«Ничего? Саша, действительно ничего?»

«Ну, Таня знает, что у него проблемы. С кредитами».

У меня было ясное чувство, что чёрный ворон чего-то недоговаривает.

«Таня сильно переживает за отца?»

«Да».

«А не могла она сама себе повредить?»

«Это не к нам вопрос».

Да, Саша прав.

«И всё-таки, Саша, зачем вам вся эта история?»

В ответ Саша прислал смайлик. И через несколько секунд дописал: «Нам интересно».

«Ну Серёж! — написала мне Маша. — Ты, кажется, вообще не слушаешь, что я рассказываю. Я же много раз говорила, что психосоматические самоповреждения и прочую аутоагрессию увидеть очень легко. Очень. Это одна из тех вещей, которые от ясновидения скрыть невозможно, ни техниками, ни чарами, ни даже твоим щитом».

«Ай! Маша, прости, в голове всё перемешалось».

«Это заметно. Ты осторожней там, знаю я тебя».

«Значит, в случае Тани есть внешняя опасность? Дело не в психосоматике?»

«Ещё раз повторяю: да, стопроцентно».

«Спасибо».

Я убрал телефон. В следующую минуту в прихожей послышались знакомые шаги — не столько тяжёлые, сколько веские.

Я был в гостях у Ирины Константиновны. Она как раз вышла к дверям забрать заказ — курьер привёз продукты.