|
Клер судорожно вздохнула; от обольстительного прикосновения его губ кровь застучала у неё в висках. Она считала, что готова противостоять ему, но оказалась совершенно беззащитной перед этой лаской. По её телу разлилась горячая волна, на коже выступила испарина, упоительные, расслабляющие ощущения пронизали её и сковали волю, распространяясь все ниже и охватывая потаенные, стыдные места. — У вас чудная кожа, — прошептал он, лаская губами чувствительный изгиб между её шеей и плечом — Кельтский шелк, гладкий и манящий. Клер чувствовала, что должна что-то сделать, но не имела понятия, что. Нерешительно, неуверенно она коснулась руками его талии и ощутила твердые мышцы под тонким батистом его рубашки. Ом выдохнул теплый воздух в се ухо, потом слегка куснул мочку. Когда он принялся массировать её плечи и руки, глаза се сами собой закрылись, и она поплыла без руля и без ветрил по волнам чувственного моря. У неё было такое ощущение, словно она сделана из воска, которому Никлас может придать любую форму, какую пожелает. Внезапно Клер почувствовала, как он легонько дергает сзади ворот её платья, потом его горячая рука скользнула ниже и легла на её обнаженную спину между лопатками. Ее будто окатили холодной водой: она поняла, что он только что расстегнул верхнюю пуговицу её платья. Он начал было расстегивать вторую, но Клер резко отпрянула. — Разве поцелуй может продолжаться как угодно долго? — спросила она, тщетно пытаясь говорить спокойно. — Уверена, что этот уже подошел к концу. Никлас не сделал попытки удержать се. Пожалуй, дыхание его несколько участилось — но и только. — У поцелуя нет раз и навсегда установленной продолжительности, — ответил он снисходительно. — Он заканчивается тогда, когда один из целующихся решает, что он закончен. — Прекрасно. Тогда сегодняшний поцелуй закончен. Дрожащими руками она застегнула пуговицу на спине. — Неужели все и впрямь было так скверно, как вы ожидали, Клариссима? Мне показалось, что вы не испытываете отвращения. Девушка предпочла бы не отвечать, но честность заставила се еле слышно пролепетать: — Нет, я… я не испытывала отвращения. — Вы все ещё боитесь меня? Он коснулся одной из упавших ей на плечи прядей волос. Прикосновение было таким легким, как будто её задела крылом пролетавшая мимо бабочка. Клер могла бы и не заметить этого легчайшего касания, но она замечала все, что он делал, вплоть до самых незначительных мелочей. На мгновение она закрыла глаза, потом открыла и твердо встретила его взгляд. — Аристофан говорил, что мальчишки бросают камни в лягушек шутя, однако лягушки умирают всерьез. Вы собираетесь разбить мою жизнь вдребезги и, тут же позабыв от этом, пойти дальше. Да, милорд, вы внушаете мне ужас. — Разбить вдребезги можно только то, что окостенело. Возможно, ваша жизнь такова, что её следует разбить. — Какая глубокая мысль! — Клер криво усмехнулась. — Ваша жизнь была разбита четыре года назад. И что же: стали вы от этого лучше или счастливее? Его лицо окаменело. — Уже поздно. Пора идти спать. Завтра я еду в Суонси, так что увидимся за обедом. |
